Заросший травой и кустарником, возле тропы стоял сложенный из рубленого камня высокий фундамент. А может быть, когда-то это были стены жилища. Плотно прилегавшие друг к другу камни были покрыты серым загаром времени и зелеными пятнами лишайника. На одном из них был процарапан до коричневого гранитного нутра какой-то рисунок, но заинтересовал он меня уже после того, как я прошел мимо. Шаги мои становились все медленнее, а рисунок на камне вставал перед глазами все навязчивей.
Сойдя с тропы, я повернул назад, но не по тропе, а по склону горы, приминая сапогами пышный мох и травы. Здесь, скрытые от глаз скалами и деревьями, стояли другие, невостребованные штабеля рубленого камня. Мой взгляд различал следы старого карьера, заросшего травой и деревьями.
Я вернулся к каменной кладке у тропы, присмотрелся к рисунку, потрогал выбитые линии пальцами. Что-то в этом рисунке напоминало папашины таежные засечки: кичливые и заковыристые. Другой охотник пару раз стукнет топором по коре - и готова засечка. Папаша же целую картину вырежет, чтобы леший, глядя на них, от своих домыслов кривел. Я отошел на несколько шагов, взглянул издали и подумал, что автор рисунка хотел изобразить либо царскую корону с крестиком на верхушке, либо причудливой формы гору с крестом.
И тут я услышал, что кто-то осторожно поднимается по тропе, пригнувшись, не делая резких движений. По тропе шел Лесник, внимательно смотрел себе под ноги и с громким хрустом грыз сухарь, оставленный мной на пне. Вот он прошел мимо и озадаченно остановился в том самом месте, где я свернул с тропы. Я свистнул. Лесник вздрогнул, обернулся, сверкнув настороженными глазами, шагнул за черный, не раз горевший пень и исчез.
Я долго ждал, не отводя глаз от того пня, чтобы не потерять его из виду среди других... Лесник не показывался. Я поднял с тропы камень, швырнул в пень. Камень ударился в него, издав гулкий звук, отскочил от иссохшей древесины, шевеля траву, прокатился по склону и замер. Из-за пня с визгом выскочил пес. Поджав хвост так, что он торчал из-под собачьей морды в виде козлиной бороды, побежал в гору.
- Эй! - крикнул я, вставая в полный рост.
Подошел к пню. За ним никого не было. Похоже, что местный леший имел обыкновение оборачиваться Лесником или Лесник водил дружбу с нечистью. Или мне, после болот, всюду мерещилась нечисть?
Над головой шумел лес. Первые лучи солнца золотились на вершинах гор. Легкие облака неслись по небу. Мне меньше всего хотелось думать о деревне и о болоте. Я смахнул навязчивые мысли как паутину с лица и пошел дальше, теряя тропу, угадывая направление только по солнцу.