— И ты позволишь Максу принимать участие в его воспитании? — я с замиранием сердца ожидала его ответ.
— Посмотрю на его поведение, — холодно отозвался Крис. — А пока что — он бесит меня неимоверно, — заявил он. — И одна лишь только мысль о том, что он смеет прикасаться к тебе, ласкает твоё совершенное тело, овладевает тобой — сводит меня с ума, — в его голосе прозвенела едва сдерживаемая ярость.
— Я не прощу тебе его смерти. Надеюсь, ты это понимаешь? — глухо уточнила я.
— Возможно, — снова закрылся он, нацепляя на лицо невозмутимую маску.
Он неожиданно крепко прижал мою ладонь к своей груди, и у меня в душе всё похолодело от ужаса, когда он медленно и демонстративно сорвал с моего запястья браслет, связывающий меня с Максом.
Кристиан
— Нет!!! — отчаянный крик Сиренити прошёлся ножом по моему сердцу, оставив там кровоточащую рану.
В спальню ворвались телохранители моей невесты, но я грозно рявкнул на них: «Вон!», и из всех этих горе-защитников лишь один посмел ослушаться и заступиться за свою королеву. Я вспомнил его имя — Теодор. Молодец, мужик, надо будет его поощрить.
— Ваше величество, жду вашего приказа! — взволнованно обратился он к рыдающей Сир, и глядя на меня с неприкрытой яростью.
Отлично, одно имя из моего списка подозреваемых уже можно вычёркивать.
— Сиренити, посмотри на меня! — я приподнял её подбородок и заставил заглянуть мне в глаза. — Он жив! Ты слышишь, жив твой безбашенный ёжик! Вспомни условия договора: у тебя есть целые сутки, чтобы заменить этот браслет. Возьми себя в руки. Завтра утром отправитесь вместе со своим любовничком в Корпорацию. И на будущее постарайся не сверкать этой мерзкой штуковиной перед моими глазами, — ледяным тоном заявил я, проклиная самого себя за такую жестокость.
— Жив? — прошептала Сиренити с глазами, полными слёз, и я едва не сорвался: настолько сильно захотелось прижать её к себе и утешить.
Мой внутренний зверь завывал от боли и бился в агонии, а я продолжал играть роль бесчувственного подонка. Неделя, всего неделя…
— Приведи себя в порядок. Через час жду тебя в обеденном зале на ужин, — бросил я ей через плечо, облачаясь в свою одежду и совершенно игнорируя мрачного истукана-телохранителя. — Спасибо за ласки, любовь моя, — подмигнул я ей перед тем, как выйти за дверь.
Сиренити испепелила меня взглядом, а я утешил себя тем, что ненависть — это хорошо. Острая, пряная эмоция, которую при желании можно как маятник качнуть в другую сторону. Только бы не равнодушие. Вот этого я бы точно не пережил.
Развернувшись, я решительно направился в комнату, в которой мои люди заперли Максимилиана.