— Ладно, привораживай, я и так уже, похоже, того! — проворчал он, запив бутерброд чаем.
— Ч-чего тог-о? — спросила заикаясь.
— Приворожён, покорён, влюблён, что-то вроде этого. — берясь за работу, перечислил без особой радости.
— Ну-у-у… — протянула я, будучи в смятении, — Это не я! Оно само у тебя… — оправдалась как могла, но задумалась, вдруг и правда яйца виноваты.
— Женщина! Ну ты! Ха! Ха! — рассмеявшись, Петенька взялся за работу, — Ты что, действительно думаешь, что я верю во всю эту чушь с приворотами? Я шучу просто. — смеясь, успокоил меня, — Но только про привороты. — серьёзно добавил, взглянув на меня очень однозначно.
— М-м-м. Давай помогу тебе! Быстрей спать пойдём, я, вообще, кино хотела посмотреть, но ты, наверное, спать будешь да? — затараторила о чём угодно, лихорадочно понимая, что мне тут в любви признаются!
Чёрт!
К этому я была вовсе не готова. Вот если бы Петенька сказал, что мои бутеры гадость редкая и их жрать невозможно я бы была более готова к такому.
— Да можно и кино, но учти, задрыхнешь на диване, я тебя на кровать не потащу. Спина у меня. — согласился с печалью в голосе, адресованной исключительно состоянию спины.
Меня его такая реакция даже развеселила, и я как-то расслабилась, что ли.
— Чё, правда, прям влюбился? — спросила веселясь, и с тупеньким выражением лица, беря в руку шпатель, которым работала с утра.
— Да-а. Представляешь беда какая с головой. — сказал серьёзно и с сожалением, так что я не сомневалась в правдивости такого заявления.
Уже хотела возмутиться на то, что в меня, по его мнению, только больной на голову влюбиться может, но тут этот скунс не подавил смешок.
Хотя пытался.
— Очень смешно. Ну так мне в любви ещё не признавались. — ворчала я, не решаясь начать работу.
Могла накосячить с таким-то настроением.
— Как умею. — пожав плечами признался Петенька, — Помогать будешь? Или шпатель верни. — кисло спросил Петенька, стоя без дела с правилом в руке.
— Буду! — подсуетилась и с улыбкой принялась за дело.
Ну надо же! Сначала облаял меня, потом намекал на алкоголизм, редьку припёр, ой! Признался в любви, и подумать только, на восьмой день знакомства! В голове был сплошной единорожий помёт, от радости голова совсем не варила, но работать я могла.
Вроде не забыла, как правильно и делала как нужно. Пётр, как и прежде был хмур во время работы и молчалив, но недолго.
— А ты? — спросил меня, берясь править то, что я накидала на стену.
А я сразу поняла о чём, и для чего он спросил именно в этот момент. Делая работу, он мог не смотреть на меня и в глаза.