Задержавшись, чтобы закрыть дверь, я вздрогнула, когда в отдаленном углу за полочками двинулась тень. От шока даже протрезвела немного. Как человек, который обычно в фильмах ужасов умирает первым, я медленно приблизилась, не отводя от места расширенных глаз. От предвкушения казалось даже сердце замерло.
Но никого там не было. И в других углах тоже. И за картошкой. Вообще голяк.
Обиженная на своё глупое разыгравшееся воображение громко захлопнула дверь в подвал и поднялась вслед за подругами.
Вечеринка была в самом разгаре. В доме не осталось ни единого трезвого человека. А потому было весело абсолютно всем. Ну, кроме соседей, конечно.
Улыбаясь, я рассматривала красиво выложенные по периметру двора тыквы, внутри которых в сумраке завораживающе пылали свечи. Их огоньки отражались в моих глазах, из-за чего мне казалось, что они фосфорятся в темноте, как у кошки.
Потянувшись к столику в беседке, я взяла один из прозрачных стаканчиков, наполненных каким-то алкоголем. Но донести его до довольной моськи так и не удалось.
Это произошло так внезапно, что улыбка не сошла даже тогда, когда я почувствовала неладное. Тут немного протрезвевшая я стояла и радовалась жизни, а тут уже пыталась удержать в вертикальном положении внезапно ослабшее тело. Просто в одно мгновение все звуки отошли на задний план. Меня словно поместили в большую банку. Причем с толстыми стеклами, потому что изображение перед глазами резко поплыло. С глухим стуком, который я так и не услышала, стакан выпал из моих ватных рук, а потом рядом со стаканом растянулась и я сама.
Моё сознание печально помахало мне ручкой, как и здравый смысл.
Потому что последнее, что я видела в размытой толпе — насыщенные красные глазища однозначно не земного происхождения.
Ещё никогда утро не было таким приятным. Я чувствовала такую легкость и бодрость, словно проспала недели две, не меньше. Хотелось прыгать, петь и плясать, как умалишенная. Хотя, по-идеи, после такого загула всем, чего хочется, должна быть смерть.
Блаженно потягиваясь, лениво разлепила веки.
И замерла с округленными до невозможности глазами.
Потому что, во-первых, нифига сейчас было не утро. Во-вторых, лежала я совсем не в тёплой постельке. А. в третьих, от того, какая надо мной стояла толпа, не было видно даже кусочка тёмного звездного неба.
Полупьяные морды с краснющими от переизбытка алкоголя и прочих интересных веществ в организме глазами нависли надо мной огромной светло-серой тучей. В буквальном смысле. Потому что эти лица были настолько бледными, что Эдвард Каллен нервно курит в сторонке.