Я бы хотел не реагировать, забыть о ней, наплевать, но не мог. Даже один вечер рядом с Мари казался пыткой. Что будет, если она каждый день будет рядом? Я даже думать о таком боялся. Необходимо дать ей все, что хочет, и избавиться от присутствия Юсуповой в моей жизни. Осталось только выяснить, сколько стоит мое спокойствие.
Я смотрел, как Костя прижимает к себе Мари во время танца, и тихо сатанел. Намного сильнее лжи, уловок и вероломности этой девчонки меня злило, что она совершенно не стеснялась и принимала знаки внимания моего кузена. Когда ее руки сомкнулись на его шее, а голова легла на плечо, я не выдержал, вскочил и подошёл к ним, разрезая толпу танцующих как ледокол.
Слава богу, уже давно приглушили свет, и, кажется, осталась только молодежь. Не так много свидетелей моей глупости и импульсивности. Вроде бы и дела никому не было, о чем я тут решил потолковать с братишкой.
— Кос, ты позволишь?
— У тебя паршивое чувство такта и времени, Андрюх.
Разумеется, он не собирался упрощать мне жизнь. А когда было иначе?
— Я настаиваю. Марианна Владимировна, позвольте?
Не дожидаясь разрешения, я отодрал руку Мари от Костика и прижал ее к себе.
— Ты с ума сошел? — процедила она сквозь зубы. — Не хочу я с тобой танцевать. Отпусти.
— Работать ты со мной хочешь, а танцевать — нет. Как-то это странно, душа моя, Мари.
— Я и знать тебя не желаю, Романов, но так уж вышло.
Она попыталась вырвать руку, но я сжал крепко, стиснул ее талию и повел вальсовым квадратом на раз-два, три. Народ расступился, давая нам пространство, даже музыка невероятным образом подошла. И Мари… Она мгновенно подхватила ритм и ни разу не оступилась, не отдавила мне ногу. Она смотрела на меня, яростно и дерзко, не отводя взгляда. Ее синие глаза были как штормовое море, и в ответ на мою стальную хватку, она вдавила ногти мне в ладонь.
— Вы неплохо обучены вальсу, Марианна Владимировна.
— Как и вы, Андрей Дмитриевич, — издевательски ответила она любезностью на любезность.
— Пять лет в кадетском корпусе.
— Три в Смольном.
— Недоучка, — хмыкнул я пренебрежительно.
— Институтов не кончали, но не глупее вас, Прекрасный Принц.
— Это твой последний бал, Золушка. Проваливай в Лондон. Если будет время я заскочу как-нибудь.
— Да что вы, Вашество, такая честь… Зачем? Опять одолжите мою машину, чтобы катать невесту? — произнесла он с таким укором и даже болью в голосе, что я ослабил хватку и чуть не начал объяснять.
Вовремя опомнился. Нашла чем попрекать.
— Ревнуешь, детка? — ответил я, издевательски ухмыляясь вместо того, чтобы извиниться.