— Привет, Рома, — чмокает в щеку и проходит в квартиру.
Вчера вроде выпила немало, а выглядит с иголочки, вот что значит уметь за собой следить. Она проходит в гостиную, я иду следом.
— Чем обязан столь раннему визиту? — спрашиваю ее.
Инна садится на расстеленный диван, и я запоздало думаю, что надо было убрать постельное белье.
— У тебя были гости? — спрашивает Шамова, поправляя подушку, не успеваю я ответить, как она меняется в лице.
Так как я стою, мне отлично видно, отчего Инну так перекосило. Под подушкой лежат маленькие кружевные трусики. Я мысленно матерюсь. Эта дуреха убегала в такой спешке, что забыла про нижнее белье? Или оставила мне в подарок о произошедшем?
Второе с Сашей совсем не вяжется, поэтому я возвращаюсь к первому варианту.
Инна переводит на меня взгляд, нелепо хлопая глазами, я морщусь.
— Только давай без сцен, — беру трусики и кладу их в карман штанов, — я не обещал хранить тебе верность.
Инна криво усмехается, отводя взгляд, смотрит в окно и о чем-то думает. Потом резко встает.
— Я, наверное, пойду, — она даже не смотрит на меня, впрочем, я не собираюсь ее держать.
Инна быстро обувается и уходит, не попрощавшись. Закрыв дверь, провожаю Шамову взглядом в окно, она спешным шагом пересекает двор, вскоре ее машина уезжает, а я так и стою. Сую руки в карманы и чувствую шелк. Достав трусики, смотрю на них. Я должен их вернуть? Нет уж, выбросить и забыть, переживет Саша без дорогой тряпочки.
Интересно, а Мот знает, что его дочка тратит деньги на такие вещицы? Пару раз меня затаскивали в магазины нижнего белья, и точно могу сказать, трусики тянуть баксов на двести. Я иду к помойному ведру, но в последний момент сворачиваю и выхожу из кухни. Трусики бросаю на стиральную машину. Да и черт с ними, даже думать не хочу. У меня и без того дел полно.
Собравшись, еду к матери. Завтра у нее очередной сбор анализов, если в этот раз все будет нормально, то можно будет класть на операцию. Я должен удостовериться в том, что мама пьет лекарства и правильно питается.
Воскресенье, отчим дома, открывает мне дверь, кивнув, растворяется в комнате, пока мама хлопочет на кухне, накрывая на стол.
— Привет, сынок, — целует в щеку, я с удивлением замечаю, что у нее хорошее настроение. Кажется, успел забыть, что это такое. Меня кормят кашей и сырниками со сметаной, так что я чувствую себя почти ребенком. Правда, вполне себе счастливым ребенком. Мать опять сидит и смотрит на меня, подперев щеку.
— Рома, — говорит осторожно, — у тебя есть… возлюбленная? — заканчивает, на мгновенье сбившись.