— Через неделю, — говорю первое, что приходит в голову.
— Это ты говорил неделю назад, — говорит она.
Да, так и было. Но я взял тайм-аут, чтобы моя служба безопасности нарыла на эту длинноносую курицу что-то, что поможет навсегда закрыть ей рот. А потом с Катей случилось… то, что случилось, и мне было просто не до Витковской.
— Через неделю, — повторяю я. И уже совсем жестко, добавляю: — Или можешь трясти моими грязными носками. Посмотрим, кому из нас будет больнее: мне расставаться с деньгами или тебе под катком юристов и адвокатов, которые превратят твою жизнь в общественное достояние.
Это блеф. То, чему было научиться тяжелее всего.
Что чувствует нормальный человек, когда блефует? Зачем сознательно подталкивает другого к невыгодному для себя решению? И почему, когда кто-то хочет уничтожить тебя, а ты в ответ вкладываешь ему в руки пистолет, этот кто-то с большой долей вероятности даже не взведет курок?
«Просто иногда людям выгоднее тянуть время, чтобы получить желаемое, чем одним махом потерять шанс хотя бы на что-то», — говорила мать, а потом включала мне фильмы обо всяких мафиози и гангстерах, где именно так все и происходило.
Я долго учился блефовать. Но в конце концов эта наука пригодилась мне так же сильно, как и умение правильно улыбаться на публике и смотреть собеседнику на нос, чтобы не обижать его взглядом в сторону.
— Позвони мне в следующую среду, — нервно бросает Витковская. — И на этот раз без «потом» и «через неделю», иначе я напишу такую статью, после которой Ростовы перестанут быть благодетелями и меценатами, а превратится в обычных жадных олигархов, чья империя построена на костях предков простых смертных.
Я разъединяюсь до того, как на языке созревает фраза: «Пошла на хуй».
Испытываю отвращение из-за того, что ее приходится проглотить обратно.
— Кирилл? — Катя осторожно, как мышь, скребется в дверь. — Все хорошо?
Зачем она пошла за мной, если избегает нашей близости так же сильно и на уровне инстинктов, как когда-то избегал я?
Открываю дверь и отхожу, чтобы моя маленькая растерянная жена смогла войти внутрь.
Зря, наверное, потому что ее лицо почти сразу преображается. Становится слишком похожим на взгляд той замарашки, которая вошла в эту комнату — еще неуютную и пустую — и сказала: «Я сделаю свою Волшебную страну и буду приглашать тебя кататься на единорогах».
Я ответил: «Только если ты их дрессируешь ходить под седлом».
А она улыбнулась, протянула руку, чтобы убрать челку с моих глаз, и сказала: «Это же единороги, Принц, им нужно доверять».