Мне просто хорошо в эту минуту.
Еще теплее, чем от несуществующего солнца.
Абсолютно безопасно и хорошо.
Паника появляется лишь через секунду, когда Кирилл быстро отстраняется и, переступая через книги, уходит прочь со словами:
— Прости, забыл, что стал твоим раздражающим стоп-фактором.
Он даже не трудится закрыть за собой дверь.
И я, стоя в кругу опавших, словно листья, книг, вдруг осознаю, что люблю этого человека, несмотря на страх быть рядом с ним.
Что люблю его как-то совсем иначе, не глупой девичьей любовью к недосягаемому идолу, а любовью женщины, которая была готова на все, чтобы провести с ним всю жизнь.
И ради этого согласилась никогда не иметь совместных детей.
Но если это так… Откуда тогда маленькая жизнь внутри меня?
Наша. Абсолютно точно — наша, его и моя.
Я еще несколько минут стою на одном месте, представляя себя маленькой девочкой, которая тянулась за азбукой и случайно столкнула с полки древнюю китайскую вазу. И сейчас смотрит на осколки и понимает, что ученые еще не придумали машину времени, и даже клей, которым можно склеить все без следа.
Осторожно, как будто книги могут оставить на моих ладонях рваные раны, начинаю поднимать их и возвращаться обратно на полки. Хорошо знакомые названия зачитанных до дыр шедевров мировой литературы: «Три товарища», «Над пропастью по ржи», «Рождественская история»… Мое внимание привлекает непонятно откуда взявшаяся здесь «Бесприданница» Островского. Задерживаю ее в руках, с какой-то необъяснимом меланхолией поглаживая корешок. Для русской литературы здесь есть другая полка, но почему-то эта книга стоит здесь. Я не помню, как собирала книги, как выбирала для них места, но почему-то абсолютно уверена, что никогда бы не ошиблась, поставить русскую классику в компанию ее зарубежных собратьев.
Мое внимание привлекает небольшой разъем между страниц, как будто согнулись несколько листов и мешают книге закрыться.
Провожу пальцами.
Что-то противно хрустит внутри меня, рвется наружу, как тварь из болот сквозь сухой тростник.
Может быть, лучше не смотреть? Может, есть такие страницы в прошлом, которые лучше не открывать второй раз, и именно поэтому собственное тело дало мне второй шанс? «Не ищи, забудь, начни с чистого листа…»
Я раскрываю книгу за секунду до того, как мозг окончательно убеждает меня в том, что так лучше не делать. Но уже поздно, что-то соскальзывает с белых типографских страниц. Приседаю, не решаясь взять упавшую вверх «лицом» фотографию. На снимке: мой Кирилл и рядом с ним какая-то женщина, по виду — куда старше меня и, как будто, даже старше его, хоть эти годы явно добавляют и ее строгий костюм, и высокая прическа: модная, но какая-то… солидная. Она как будто готовилась для фотосессии статьи о современных бизнес-вумен и очень старалась, чтобы никто не принял ее за малолетнюю вертихвостку.