— Фри…
— М-м-м, — захлёбываюсь слезами, но вместо вопля нечленораздельно мычу в ладонь: — По-мо-гите! Пусти, — рьяно боюсь за свободу. — Пусти! — рычу, преисполненная злости и отчаянья. — Пусти! — вонзаю зубы в его руку.
— Фри-да, — глотает боль Лео. — Хватит, молю, — ему очень неприятно, но всё-равно продолжает удерживать ладонь на моём рту. — Прошу, выслушай, — рывками утягивает к машине у обочины.
— Пусти, — довлеет надо мной паника и страх вновь оказаться в рабстве у Барона.
Лучше смерть!!!
— Фрида, — ловко прокручивает меня лицом к себе и утыкает в свою грудь: — Не глупи, Фрида, ну же, — как мантру твердит. — Я не предам! Не предам тебя. Не отдам, маленькая моя. Ну же, поверь!
— Пусти, пусти, — цежу точно ощерившийся зверь.
— Отпущу, — заверяет на выдохе Лео. — Просто доверься… — шепчет горячо в макушку, когда перестаю биться и судорожно всхлипываю уткнувшись в него. Меня ещё лихорадит, но голос Лео, его объятия чудотворны. Они успокаивают, возрождают надежду. Может глупо, но я ему… верю! Вот так, услышав, ощутив — верю!
— Чшш, малышка, — бормочет, как маленькую чуть покачивая и очень-очень крепко прижимая к себе. — Верь мне. Верь. Я с тобой. Я же обещал… Веришь? — с чувством, и я киваю. Голос пока не слушается, меня душат эмоции.
— Хорошо, — так же тихо роняет Доу, — а пока мы не привлекли большее внимания, чем уже, садись в машину, — побуждает сесть на переднее. Хлопает дверцей, обегает тачку, ныряет на водительское кресло, и срывается прочь.
— Значит это Леон тебя… — всё же задаёт щекотливый вопрос. И если раньше отмалчивалась, чтобы его не подставлять, не пугать, теперь уже смысла не вижу:
— Да, — киваю коротко, глядя вперёд. — А вы?.. — кошусь на Доу, в свою очередь озвучивая неясную мысль.
— Братья, — сдержанно признаётся Лео.
Знала ведь, что кем-то друг другу приходятся, но всё равно опешиваю, дыхание застревает в груди:
— Но вы же…
— Не родные, — поясняет Доу. — Его отец подобрал меня на улице после очередной разборки картелей. Мои родители случайно попали под пули… в больнице, где работали…
Замираю в ожидании всего рассказа, и Доу расщедривается:
— Мы росли вместе, но Барон с меня не требовал того, что ждал от сына, да и отказывался я от их дел. В благодарность отцу помогал, чем мог, пока учился на медицинском, а потом ушёл из семьи… — несколько мгновений висит тягучая пауза. — Барон простил, а Леон нет… Мы и тогда не были дружны, а после моего ухода, Кортес нарёк меня предателем и отступником…
Пока едем, Лео рассказывает… о себе, Доротее, Леоне, его отце. И чем больше узнаю, тем сильнее понимаю, как сглупила, решив, что он мог меня отдать в лапы чудовища.