Альгидрас напился и скованно поблагодарил Добронегу. Я видела, что ему очень неловко. Сперва я списала это на свое присутствие, но потом Альгидрас набрался смелости коснуться руки Добронеги, которая словно специально для этого не стала сразу отнимать кувшин, и едва слышно спросил:
— Как Радим?
И тут я поняла, что дело совсем не во мне. Альгидрас разорвал побратимство. Для меня побратимство было лишь словом, но для них тут все было cовсем иначе.
— А сам как думаешь? — резко спросила Добронега, отступая прочь от клети. — Мечется, точно зверь раненый. Ты, коль ранить его хотел, ничего лучше придумать и не мог.
То есть, она знала о разрыве побратимства. Просто не хотела обсуждать это со Всемилой. Альгидрас медленно опустился на пятки и сложил руки на коленях. Я заметила, что его пальцы слегка подрагивали.
— Я не мог иначе, — тихо сказал он. — Против меня все. Даже свидетель нашелся, — горько усмехнулся Альгидрас. — Я не делал этого, Добронега, а Радим защищал бы меня до последнего — сама знаешь. Только против кого? Против князя? Так князю только того и надо, чтобы была причина Свирь усмирить.
Добронега покачала головой.
— Глупый ты еще, Олег. Хоть и вырос, вроде. Не знаю, как было в ваших краях, но у нас брат стоит за брата до последнего, а не бежит, точно крыса.
Альгидрас побледнел так, что я всерьез решила, что он свалится в обморок. Я повернулась к Добронеге, открыла рот, чтобы что-нибудь сказать, да так и закрыла. Мать Радима говорила серьезно. И Альгидрас так же всерьез был задет ее словами. Вот такими они были, люди этого мира: слова ранили их, точно кинжалы. Видно, они еще не знали, что можно просто пропускать их мимо ушей. Или же наоборот, слишком хорошо знали то, что давно забыли в моем мире: каждое слово имеет свою цену.
— Добронега, — Ростислав вырос рядом с нами, точно из-под земли. — Пора. Малуш прибегал. Сказал, князь сюда собирается. Уходите мокрой тропкой.
Выдав это указание, он исчез за поворотом. Добронега быстро собрала все, что успела вынуть из корзины, шагнула прочь, потом резко остановилась и вернулась к клети. Протянув руку, она ласково убрала мокрые пряди со лба Альгидраса. И так этот жест не вязался с тем, что она говорила до этого, что у меня защипало в глазах. Я сглотнула, стараясь взять себя в руки.
— Да хранят тебя Боги, сынок, — прошептала она и быстро пошла прочь, дернув меня за рукав.
Я двинулась в сторону выхода, но поняла, что не могу уйти просто так.
— Я быстро, — шепнула я Доронеге и бросилась назад. Альгидрас уже сидел на полу по-турецки и смотрел вниз, то ли на мокрую солому, то ли на свои сцепленные руки.