— Опять ты таращишься в пустоту, — сказал он, выдергивая меня из мечтательности, и положил альбом. — Все нормально?
— Конечно. Вообще — то, все здорово, — ответил я.
— Но?
— Никаких “но”.
— Спэнсер, ты ни черта не умеешь врать.
— Я не вру.
Он подошел ко мне и провел большим пальцем по моей брови. И улыбнулся.
— Скажи, о чем задумался.
Можно же было ему рассказать, да? Ведь так и делали бойфренды? Они обсуждали различное дерьмо.
— Не могу припомнить, на что тратил время до знакомства с тобой.
Эндрю моргнул, но улыбка никуда не делась.
— И тебя это беспокоит?
— Ну, да. Нельзя быть собой, если без тебя не выходит быть тем, кто я есть.
Улыбка медленно исчезла.
— Что ты хочешь сказать?
Он выглядел так, будто я его ударил. И проиграв сказанное в голове, я осознал, как оно должно было для него прозвучать. Почти как прощание.
— Нет, нет, нет. Я не о том. — Я взял его за руку. — Я в хорошем смысле. Я не особо умею говорить, поэтому терпи. Больше всего я люблю проводить с тобой время. И только этим и хочу заниматься. Но и себя я не хочу терять. Это вообще логично? Несколько лет, чтоб себя обезопасить, я закрывался от людей. Я никогда в себе не сомневался. Но потом появился ты, и я уже не хочу просто быть собой. Я все время хочу быть с тобой. Но нам не стоит так поступать, да? А вдруг ты решишь, что больше не хочешь быть со мной?
Сомневаюсь, что я в курсе, что делать. И меня это пугает. Очень долго я был один и знаю, как с этим справляться. Но если сейчас придется остаться одному, вряд ли я переживу.
Эндрю приложил большой палец к моим губам, чтоб остановить поток бессвязной болтовни.
— Спэнсер, — зашептал он. — Я от тебя не уйду.
Его взгляд был таким искренним, таким честным, что у меня перехватило дыхание.
— Но ты прав, — нежно произнес он. — Нам стоит проводить время врозь. Потому — то утром я и отправился в зал, чтоб ты занялся своими делами. Всего на несколько часов, но все — таки. Нам нужно сохранить свою прежнюю жизнь.
Я кивнул.
— Ты не злишься?
Он улыбнулся.
— Ни капельки. Скорее наоборот. Спасибо, что поделился своими чувствами. И, — он коснулся меня губами, — я тоже больше всего люблю проводить с тобой время.
Я хотел рассказать ему о своих чувствах. Очень хотел. Слова уже были на кончике языка, типа прямо там, но мой глупый голос обнаружить не удалось. Мое глупое сердце не помещалось в груди, стало тяжело дышать, а мои нервные клетки подпитывали паривших в районе горла бабочек.
— Эндрю, — выдохнул я.
Потом он завладел моими губами в опаляющем, лишавшем всех мыслей поцелуе.
Он подтолкнул меня в сторону спальни, а потом на кровать, где накрыл меня своим телом.