Словосочетание «национальная революция» умело использовалось правыми в Германии в 20-30-е гг., но следует помнить о том, что во Франции оно имело совсем иные коннотации: понятия «нация» и «революция» восходят здесь к лексике жирондистов и якобинцев. Следует помнить и о том, что стали обозначать в послевоенный период эти же слова в множестве стран Азии и Африки, где целый ряд партий и движений получали названия вроде FLN (Фронт национального освобождения). Соединение идей социального равенства и национального освобождения всякий раз представляет собой взрывоопасную смесь. Для Кожева любое движение, начинающееся со слов: «Мы – не рабы, рабы – не мы», исторически оправданно, поскольку ведет к преодолению господства и рабства; оно оправданно и антропологически, поскольку сбрасывающий ярмо рабства человек стремится к признанию своей человечности, рискуя собственной жизнью. В этом движении, а не в пришествии вечного Отца или Вождя, заключается для него смысл «национальной революции». Эта революция ведет к нации как сообществу граждан, а конечной целью истории уже в «Очерке феноменологии права» выступает сообщество граждан всего мира.