— У меня Лёха три ложки бульона съел! — хвастался потом Саша.
— A y меня почти целую котлету схомячил, — парировал Рома.
И всё же студент таял на глазах, балансируя между жизнью и смертью. Чего только не пробовал Николай Иванович: менял схемы лечения, даже доставал через своих друзей из Америки новейшие лекарства. Но ничего не помогало.
— Почему он не разговаривает? — допытывалась у профессора мама студента.
— Нет связи.
Мама не поняла, а профессор продолжал:
— Я был ещё юным врачом, когда начал охотиться на шизофрению. Составил и выпил смесь лекарств, вызывающих как бы искусственную шизофрению, и стал диктовать ассистенту свои впечатления: «Ощущение, будто говорю по телефону с перерезанным шнуром... Почему нет связи? Почему меня никто не слышит?» На этом записи ассистента прерывались, хотя я, помню, кричал, но, очевидно, про себя. Не знаю, как объяснить это состояние. Ну вот, допустим, человек за бортом, а на горизонте ни корабля, ни шлюпки — никакой связи с миром. Сначала человек пытается звать на помощь, а потом исходит немым криком душа. До сих пор помню то чувство ужаса, когда тебя никто не слышит, и страшнее этого одиночества ничего нет.
— Чем я могу помочь Алёшеньке? — заплакала мама.
— Разве что молитвой. Материнская молитва, говорят, со дна моря достаёт.
— Бога в тяжестях Его знаем, — говорила мне позже Ксения Георгиевна, признавшись, что крестилась она совсем недавно и со дна моря её молитва никого не достаёт.
Мы подружились, и однажды Ксения рассказала мне историю своей жизни:
— Я вышла замуж, что называется, с досады. Четыре года любила однокурсника, мы собирались пожениться. А после летних каникул он вернулся в институт с молодой женой. Моя гордость была настолько уязвлена, что я тут же выскочила замуж за своего давнего поклонника. Наш брак, естественно, оказался недолгим. И всё же после рождения сына я была несказанно счастлива. Знаете старый советский анекдот: «Что такое хорошая семья? Это мама и ребёнок. А что такое очень хорошая семья? Это мама, ребёнок и бабушка». И нам было так хорошо втроём, что я даже не помышляла о новом замужестве, хотя лестные предложения, не скрою, были. Бабушка, артистка кордебалета в прошлом, с детства таскала Алёшу по музеям, театрам, а уж пропустить интересный концерт в консерватории считалось моветоном. Вспоминаю наши семейные вечера: мягкий уютный свет настольной лампы, бабушка слушает Моцарта — мы были помешаны тогда на Моцарте. Алёша листает новенький, ещё пахнущий типографской краской томик Ахматовой. И вдруг начинает читать вслух: