И она побежала. Пелена слёз застилала обзор. Девушка передвигалась наобум, захлёбываясь и слушая, как собственное скорбное рыдание заглушает отдалённые крики матери и лай собак. Она сиганула через забор и бросилась к полям, туда, откуда совсем недавно вернулась в надежде, что сегодня будет лучше, чем вчера. Но что-то пошло не так.
Кодриллы. Могли ли они убить отца? «Но ведь они не существуют! Мне померещилось! А если нет, то тогда… или это…» Гелата терялась в догадках. Она никак не находила случившемуся разумное объяснение, и продолжала бежать. Выскочив на засаженную площадь, она рухнула на колени, чтобы сделать вдох. Воздуха не хватало настолько, что в голове помутилось, и девушка, сжившись в комок, разлеглась на земле, уже беззвучно плача и проклиная жизнь. Лучше бы отец избил её, чем это. За что он умер? Кто его убил? Гелата содрогалась всем телом. Избил бы, и всё было бы как раньше. А теперь…
«Они идут» — голос прозвучал совсем рядом, хотя девушка находилась в поле одна. Было темно. Она приподнялась и в порыве паники не придала этому особого значения. Прижался лай собак. Где-то вдалеке мерцали огни. «Они идут», — подумала она и, подскочив, бросилась в лес.
16 годами ранее…
Жрец явился, когда сонное солнце уже готовилось оправиться в царство вечного мрака, предоставив луне краткий срок царствования над Ревердасом. Всё это время Анвиль и его мать не сводили глаз с младенца, пытались привести его в чувства и страшились, как бы смерть не забрала малыша раньше, чем он покинет их обитель. Женщина не уставала причитать, а с возвращением мужа и вовсе не находила себе места, поведала ему всё как есть и пожаловалась на несправедливость жизни. Уставший после долгого рабочего дня мужчина средних лет ненадолго склонился над ребёнком, затем уселся в дальнем углу комнаты с хмурым видом и позвал к себе сына.
— Значит…ты вытащил его из колодца?
— Верно, отече, — отозвался Анвиль, украдкой бросив взгляд на бледного младенца, — сам оторопел от такого, недоумевал, что за грешница свершила сие злодеяние против нетронутой пороком души.
— Отыскать надобно, — мужчина пригладил щетину, — суду предать…вы по утру пойдите, разнесите старшим женщинам, к знахарке загляните, ей должно быть ведомо. Кому, если не ей…
В это время в дверь постучали. Женщина охнула и поторопилась открыть, от волнения забыв поинтересоваться, быть может, кто чужой пожаловал. В дом ворвался порыв ветра, принеся с собою горстку песка, а с ним вошёл и невысокий старик в серых льняных одеждах. Он опирался на трость, и руки его дрожали, как листья, готовившиеся навсегда покинуть родителя. Лицо осунувшееся, худощавое, а правый глаз как будто плохо видел и оставался слегка прикрыт. Находящиеся в комнате в приветствии склонились.