— Я сын Видящей, — Дирк пожал плечами. — Рано или поздно мне придется занять место матери. Это часть обучения. Ей повезло, что не пришлось брать ученика со стороны.
— Да, ты маг, — чародей чуть прищурился. — Но ты умеешь не только смотреть вдаль и сквозь время…
Вот и все, игра началась. Наверное, настоящие чародеи должны чувствовать себе подобных. Дирк молчал, глядя ему в глаза: серая сталь — против расплавленной смолы, в которой плясали блики огня.
Над хлебом и питьем, над плавающем в вине отражением колдовского огня, поперек разделявших два мира границ — протянулась рука, легла на плечо в дружеском жесте.
— Тебе нечего бояться. Если нужно, я помогу, — негромко произнес маг.
Над обожженными останками селения еще курился блеклый редкий дымок. В красном от крови, истоптанном в грязь снегу лежали тела. Дирк обходил их стороной. Мать шла прямо, перешагивая через павших, шерстяной подол ее платья касался лиц и мертвых остекленевших глаз.
Это было четырнадцать лет назад, когда он впервые увидел смерть. Как сейчас на границе, тогда он был там, чтобы учиться.
— Олма? — вождь обернулся, когда они подошли. — Мне нужно, чтобы ты сказала, правду ли они говорят.
В бурой жиже на коленях стояли трое: парень, мальчик и старая женщина. Трое, окруженные целой сворой громил.
Пленники говорили. Мать кивала. Дирк не слушал, в какой-то момент он бросил взгляд на старуху и увидел, что та смотрит на него. Она была уродливой: жирная и в то же время с костлявым лицом — увидев, что мальчик заметил ее взгляд, старуха улыбнулась ему неожиданно тепло и печально…
— Погоди, вождь! — пронзительно, как ножом по стеклу.
Голос парня ломался, от страха он вдруг сорвался на визг. Увидев, что вождь дал своему молодчику знак остановиться, парень перевел дух и заговорил на этот раз слишком громко:
— Я прошу тебя… пощади моего брата! Он еще мальчик, это я завлек его. Он ни в чем не повинен, я отвечу за двоих.
Вождь молчал, его холодное лицо было непроницаемо. Дирк поднял взгляд на мать: уж она-то должна помочь. Должна понять, что мальчик не виноват. Его завлекли, обманули… Этот его брат. Этот предатель…
— Посмотри на него, ведь он же не воин! — продолжал парень. — Он боится смерти. Ему всего двенадцать, это я обманул его. Я расплачусь и за обман, и за грех.
Глаза на бледном лице его брата были огромными — такими огромными, свинцово-серыми, что казалось, только на них и держится хрупкое тело.
— Ты прав, он не воин, — ни один мускул не дрогнул в лице вождя. — Еще не воин, но скверна уже коснулась его. Я дам вам честную смерть, вы предстанете перед богами. За это и благодарите…