-Ты не понимаешь… - прошептала я, помотав головой и закусив губу до боли. – это действительно моя вина. То, что они оказались на борту того самолета. Не должны были, но оказались. И причина тому – я! – выкрикнула я и вновь заплакала. Через несколько секунд почувствовала, как меня обхватывают за плечи, а после притягивают к мужской груди, позволяя уткнуться мокрым лицом в дорогую ткань рубашки. Почему-то отстраняться я не стала, вдруг поняв, что вцепилась пальцами в пиджак мужчины, боясь, что он захочет меня отстранить. Но он лишь молча гладил меня по спине и плечами, мужественно ожидая, пока я успокоюсь. Минут через пять поняла, что слез уже нет, а я лишь коротко вздрагиваю всем телом, тяжело дыша через рот. А еще основательно замочила грудь моей «плакательной жилетки» и устыдилась. Медленно отстранилась и виновато подняла глаза на лицо мужчины. Недовольства или брезгливости я за ним не заметила, но с Рязановым ни в чем нельзя быть уверенной. – Прости.
-Может, хватит уже извиняться? – вздернул он бровь. Чуть было вновь не извинилась и отвела взгляд. Мы какое-то время помолчали. Я все ждала вопроса от мужчины, но он ничего не говорил и даже не смотрел в мою сторону. Однако каким-то внутренним чутьем поняла, что его мучает интерес. Но из чувства такта он не спросит. И я за это была ему благодарна.
-Ваня никогда не нравился моим родителям. Я знала это, несмотря на то, что они никогда меня не ограничивали и не навязывали свое мнение. И были не против, когда мы просто с ним встречались. Уверенна, они надеялись, что это мое временное увлечение, и вскоре мы расстанемся. – заговорила я, как бы между прочим, но мужчина заинтересованно обернулся в мою сторону. Я предпочитала смотреть лишь вперед, боясь сбиться. – В Турции папа был приглашенным критиком на одной из выставок художников. Позвал и нас, сказав, что после мероприятия можно устроить отпуск на неделю. Мы с Ваней уже встречались к тому моменту почти два года, карьера моя шла в гору, я была востребована и любима и решила что небольшой отдых, после продуктивной работы мне не помешает. Мы с Ваней присоединились. Звали еще и Вовку с его женой Екатериной, но брат с головой ушел в работу, а жена ему помогала, потому они отказались. – воспоминания давались с трудом, потому я сделала передышку, чтобы продолжить:
-Отец снял целый домик на берегу моря и три дня я была счастлива. Рядом любимые, а вокруг почти что рай. Что может быть лучше? Только предложение руки и сердца от возлюбленного. – горько усмехнулась я, потерев палец со следом от кольца, который не снимала два года, но теперь похороненного в недрах шкатулки с украшениями. – Естественно я согласилась, почему нет? Квартиру я совсем недавно купила, картины продаются хорошо, и накоплений, вроде бы достаточно. Да и жених заверял в любви… - шмыгнула я, утерев нос в очередной раз. –Ваня прекрасно видел, что мои родители известные, в общем-то, люди, относятся к нему с прохладой, потому пытался убедить меня отложить с этой новостью и подготовить сначала родителей. Но я и слушать не хотела, пребывая в какой-то глупой эйфории, заверяя, что он все себе надумывает и родители его на самом деле любят, потому что его люблю я и они не будут против. В тот же вечер я рассказала о новости родителям, надеясь, что они меня поддержат и разделят мою радость. Но ошиблась. Сейчас я уже понимаю, что они пытались быть максимально деликатными, говоря, что возможно мы торопимся, и не следует спешить с таким важным делом, как замужество. И я сорвалась. В тот день я наговорила многое о чем пожалела уже спустя час. Страшные, несправедливые вещи. Даже умудрилась упрекнуть и обвинить в том, что родители мне завидуют, ведь мама так и не стала известной художницей, а папа стал востребованным критиком только после того, как обо мне узнали. Естественно это было не так, но слова уже прозвучали, а стоящий за моей спиной жених, с видом «я же говорил», не дали мне тут же извиниться. Меня бы простили. Я верю, что простили бы, если бы я сразу извинилась. Но я не стала, потому что пришлось бы откладывать со свадьбой, а значит признать, что я все еще завишу от мнения родителей относительно моей личной жизни. Я вообще очень часто говорю то, о чем потом жалею. Да и остановить меня очень трудно, если уж завелась.