Это, так сказать, философы в традиционном смысле слова — знатоки «философских явлений». Но наличие небольшой когорты признанных специалистов (таких как, например, Аристотель, Кант, Гегель или Шопенгауэр) вовсе не отрицает подобного опыта у остальных людей. Ведь наличие высокопрофессиональных специалистов–химиков не означает, что в жизни всех остальных людей химические явления не играют никакой роли. Напротив, нужда в специалистах возникает лишь тогда, когда соответствующие явления весьма важны и достаточно распространены. Таким образом, «философские явления» — умозрительные суждения о человеке, мире и Боге — могут продуцироваться кем угодно. Для того, чтобы подобные суждения одного человека оказались в состоянии серьезно повлиять на сознание другого, вовсе не обязательно иметь диплом о философском образовании. Пользуясь этим замечательным наблюдением (сделанным Мерабом Мамардашвили [25]), можно допустить, что авторами идей, увлекших Юнга, могли быть не только философы–специалисты. Они составляли, так сказать, верхушку айсберга его личной философской компетентности, в основании которой лежали высказывания и рекомендации философов, известных в значительно более узком кругу (в том числе и его собственной матери). Однако, повторюсь, без этой респектабельной верхушки айсберг, скорее всего, не привлек бы такого огромного внимания.
Как явствует из результатов изысканий, инициированных Элленбергером и продолженных уже упоминавшимися Фрэнсисом Шаре и Полом Бишопом, у истоков юнговского нарциссизма стояли как далекие от академических высот любители пофилософствовать в кругу семьи (его мать), так и почтенные ангелы–хранители и попечители из мира профессиональной философии (прежде всего — Шопенгауэр и Ницше). И спиритуализм одних, и волюнтаризм других пришлись по вкусу нарциссическому сознанию Юнга и были использованы им для интеллектуальной легитимации своей собственной паннарциссической теории человеческой психики.
Вообще–то говоря, упоминать о своих пристрастиях к любительскому философствованию мало кто склонен, а вот обращаться за поддержкой к тем или иным философским грандам — излюбленный прием многих идеологов и мифотворцев самых разных эпох. Ссылки на Гегеля или Платона, Ницше или Канта способны придать оттенок глубокомысленности и вескости речам самого откровенного и бесстыдного из всех возможных профанаторов. А кроме того, не так уж безвинны и сами «классики»: даже совершеннейшие образцы философской мысли, ввиду их врожденной неоднозначности, в буквальном смысле слова подталкивают искателей духовной славы ко все новым и новым своевольным интерпретациям и грандиозным мистификациям. Мой собственный опыт изучения и преподавания философии свидетельствует о том, что у многих молодых людей (как правило, именно у тех, кто демонстрирует нарциссические черты характера) при столкновении с рядом популярных умозрительных теорий начинается процесс, наилучшим обозначением для которого я считаю термин