Это меня отрезвило. Ведь я знала – это были просто слова, чтобы заполнить тишину. Тристан не собирался никуда меня везти. Я вспомнила, зачем он здесь.
Указав на диван, я намекнула:
– Ты хотел поговорить со мной о чем-то?
Тристан сел на старую бабушкину кушетку, от которой я никак не могла отказаться, несмотря на то что она плохо сочеталась с декором. Мне вдруг захотелось рассмеяться – мужчина был окружен разноцветными вышитыми цветочками.
– Да, – ответил он, посмотрев на меня снизу вверх. – Вообще, я хотел извиниться. За то, что произошло сегодня днем. Я не должен был так поступать, как бы мне этого ни хотелось.
Мое сердце пропустило удар, но я проигнорировала эффект, который произвели на меня его слова. Это ведь были просто слова.
– Может, ты прикрываешь свой тыл в случае обвинения в сексуальных домогательствах? – разумеется, я блефовала. Тристан покачал головой.
– Не верю, что ты на такое способна, Ноэль.
– Я уже говорила, ты ничего обо мне не знаешь, – мягко напомнила я ему.
– А, может, я хочу узнать, – тихо признался Тристан. Его зеленые глаза искали мои, и он потянул меня вниз на диван, усадив рядом с собой. Наши бедра соприкоснулись, и он повернулся так, чтобы видеть меня полностью. – Поужинай со мной завтра вечером. Мы неправильно начали. Я бы хотел наверстать упущенное.
– С чего вдруг такие перемены? – поинтересовалась я. – Чуть меньше недели назад ты быстро выставил меня за дверь, – или в лифт, в его случае. – А как же твои слова, что одна ночь – это все, что ты можешь мне дать?
Стиснув зубы, Тристан отвел взгляд в сторону, к полке с семейными фотографиями рядом с телевизором. Он молчал минуту и рассматривал разные мелочи: вазу со свежими маргаритками со двора, маленького керамического далматинца, которого отец купил мне на окружной ярмарке, когда мне было восемь лет, коллекцию DVD под подставкой для телевизора.
– Мне нравится твой дом, – пробормотал он, пока осматривался вокруг. – Сама его обустраивала?
Я хотела получить ответы, но поняла, что Тристан тянул время.
– Большую часть, – тихо ответила я, оглядев гостиную. Она была выдержана в теплых тонах... насыщенных бургундских, мягких кремовых и землисто-коричневых. Иногда я зажигала дюжину свечей, сворачивалась калачиком под одеялом и чувствовала себя в безопасности. – Раньше дом принадлежал моей бабушке. Она оставила его отцу, когда умерла, а он сдает его мне.
Сумма была мизерной, аренда была больше моей идеей, чем папиной, поэтому у меня скопилось много сбережений.
– Вы были близки с ней?
– Да, – тихо ответила я. И похлопала по дивану. – Вот почему это чудовище все еще здесь.