— Нет! — резко отвечает Ризван. — Я отомщу.
— И всё утонет в крови… Не надоедает?
— Послушай, Арина. Лепишь ты правильно и красиво. Но когда сама кровь почуешь, тогда ты мнение своё поменяешь. Порох тебя нефигово спрятал, постарался. Выглядишь ты блаженной и… — Ризван кривится, выплёвывая это слово. — Чистой. Но я людей хорошо нутром чую. Другая бы под Зверем уже сломалась или прогнулась, все щели подставляя добровольно. А ты — нет. Характер даёт о себе знать, гены ублюдские. Настанет момент — и ты глотку зубами перегрызёшь. Когда надо будет. Как твой папаша.
Думаю над словами Ризвана. Но губы сами размыкаются, чтобы ещё один вопрос задать.
— Это просто выражение красочное? Про глотку?
Ризван издаёт странный звук. Булькающий. Смеётся так удивлённо, что ли.
— Нет. Папашу твоего хрен поймаешь. Один раз только ментам удалось его словить. Отчаянный какой-то сунулся один-на-один и даже смог Пороха вырубить. Руки заковал за спиной. Думал, звёзды, блять, ему за поимку ублюдка прямо с неба на погоны посыплются…
Замолкаю, прислушиваюсь к низкому голосу Ризвана. Шорох шин. Мерное покачивание автомобиля. Спокойные, глубокие интонации мужского голоса картины рисуют. Мрачные. Жестокие. Но завораживающие.
— Что дальше?
— Недолго он о звёздах мечтал. Порох угондошил мента, будучи раненым и скованным. Повалил и глотку ему зубами перегрыз. Реально. Так что тяга к выживанию любой ценой у тебя в крови, Арина.
— Всё-таки ты Шехерезада, — отвечаю дрожащим голосом. — Заслушаться можно.
— Зубы мне не заговаривай, лиса, — бросает мрачно Ризван и внезапно напрягается. — Впереди патруль.
Ризван застёгивает куртку так, чтобы не было видно ножей, но быстрым жестом один из них в рукаве прячет.
Я смотрю на дорогу. По правой стороне вдалеке красно-синие шашечки мелькают. Полицейские.
— Сиди смирно. Ты немая, помнишь? — гулко спрашивает Ризван.
Он напряжён. Его напряжение и мне передаётся. Как вирус по воздуху. Мгновенно прошибает до самого основания. Ладони потеют. Хоть и не сделала ничего дурного, но обмираю на месте. Едва дышу.
Оглядываюсь назад. Помню, что в начале пути за нами машины следовали. Сейчас пусто. Мы одни на пустынной, ухабистой дороге. И только впереди этот патруль.
Яркое утро уже в права вступает. Но мне жутко становится. Как будто кругом ночь, чернильная темнота и твари за каждым кустом…