Дорога до номера кажется короткой. Будто сделала всего шаг — а за спиной уже дверь захлопывается.
Мы наедине со Зверем остаёмся. Четыре стены. Они сжимаются. Свободного воздуха мало становится. Он вмиг закипает, как кипяток. Я пальцами креманку плотнее обхватываю. Она прохладная от мороженого. Остужаюсь хотя бы так. Но мороженое на тепле подтаивать начинает. Шарики уже сверху немного оплывают.
Зверь подходит ко мне. Шаги у него тяжёлые, звучные. Каждый из них трепетом во мне отзывается. Гулом странным. До каждого уголка тела добирается эта вибрация.
— Ешь, пока всё не растаяло, — резко приказывает мне. Отбирает креманку, ставя на комод, и зачерпывает пальцем сливочную массу.
Разносит её по моим губам и проталкивает палец внутрь.
— Пососи.
Осторожно языком сливки слизываю с его пальца. Зверь чаще дышать начинает. Захват пальцев крепче становится. Он ими мой подбородок обхватывает и палец ещё дальше проталкивает. На корень языка нажимает.
У меня рефлекс появляется.
Зверь нажим ослабляет. Но палец не вынимает. Язык мой по всей длине массирует и снова вглубь пробирается.
— Щёки втягивай и соси. Справишься?
Моргаю согласно. Глаза прикрываю. Зверь меня по щеке треплет свободной рукой.
— Нет. В глаза мне смотри. Мне нравится… Двигай по нему.
Зверь обхватывает мою шею сзади и нажимает. Вынуждает двигаться вперёд и назад. На палец свой длинный нанизывает.
— Сильнее соси.
Его палец выскальзывает до последней фаланги. Я отодвигаю голову назад. Зверь шею зажимает стальной хваткой.
— Не рыпайся. Делай, что говорю.
— Зачем мне делать это? Дети не родятся, если ты…
Он резко лицо своё ко мне приближает. Шипит в самые губы.
— Если я что? Договаривай, если начала.
Щёки полыхать начинают. Я глаза в пол опускаю. Но лучше бы в другое место смотрела. Потому что мой взгляд натыкается на внушительный бугор на джинсах Зверя. Его дубина снова на взводе. Готова трудиться.
— Дети не родятся, если я тебя в рот трахну, да? Спущу всё до капли, глотку спермой залью. Говори… Ну же! — рычит он. — И в глаза мне смотри.
Он вынуждает меня смотреть прямиком в бездну его тёмных глаз. И там, на дне, вижу, как наши тела переплетены. Он хочет этого. Безумно и страстно. Так же хочет, как его корёжит от мысли, что меня нужно в живых оставить. Кажется, он был бы рад выдрать меня, затрахать до смерти и избавиться, развеять прах по ветру. Чтоб без следа. Чтобы ничто не напоминало ему обо мне. Это странное притяжение. На грани ненависти и безумного, слепого желания.