Ненавистный и жестокий.
Но великий.
И в этом тяжелейшем походе именно его острый взгляд и звучный голос, его четкие указания и распределение ролей позволили каждому преодолеть крайне опасный участок. А на плато мы все почти расслабились. Разошлись, да так, что, порой, я могла никого не видеть — кто уезжал вперед, скрываясь за скалой и поворотом, кто оказывался на уровне ниже.
И воздух — прозрачный, чуть морозный, напитанный высокогорным солнцем — тоже дарил ощущение беспечности. Пусть рядом все еще темнела провалом гигантская пропасть, да и ущелья казались жутковатыми — двадцать, а то и тридцать фат вниз — я, наконец, расслабилась.
Зря.
Разве не учил меня отец, что самую большую опасность всегда представляют люди?
Это случилось ближе к сумеркам.
Несмотря на кажущуюся легкость в пути мы все устали, да и постоянные головокружения давали о себе знать — я слышала, что высоко в горах такое не редкость, но не знала как с этим справляться.
Я ехала как раз неподалеку от довольно широкой прорехи в плоти скалы, изнутри которой поднимался сизый туман, когда раздался какой-то неуместный звук. Моя лошадь встала на дыбы, а дальше… скачками понеслась как-будто сразу во все стороны одновременно. Как и мое сердце.
Наверное, самым верным было бы тут же спрыгнуть на землю, пусть и рискуя оказаться под копытами или сломать себе что-то. Но все произошло так быстро…
Да и не в моем характере было сбегать. Глупо… Всегда всё брать в свои руки.
Опасно для жизни.
Вот и в этот раз я старалась удержать и успокоить, не потерять то, что считала принадлежащим себе уже по праву — лошадь несла меня на Север, я кормила и обтирала её, и мы были вполне довольны друг другом.
Перед глазами все кружилось, я слышала ржание, отдаленные крики — боги, зачем я держалась подальше от всех?
Мы лишь на мгновение задержались на краю ущелья. Чтобы рухнуть вниз…
В последний момент удалось изогнуться и схватиться за торчащий камень, но утягивающий меня круговорот был слишком силен, пальцы соскользнули и…
Меня перехватывают за запястье чьи-то жесткие пальцы.
Резкий рывок наверх… И спаситель не удерживается, падает на землю, утягивая меня за собой, роняя на себя и теряя при этом капюшон…
— Даг? — может на меня спустили морок? Откуда здесь может быть мой охранитель?
Боги…
Он измученно и облегченно выдыхает мое имя, садится вместе со мной на руках, и я уже не могу сдержаться. Всхлипываю:
— Даг…
От шока, от того, что меня спасли от неминуемой, казалось бы, смерти, от приглушенной дальностью боли умирающего живого существа, с которой я должна была оказаться рядом — лежать там, внизу, мертвой — от дикой радости, что рядом со мной тот, кто был рядом всю мою сознательную жизнь, я разражаюсь целым потоком слез. Вжимаюсь в мужчину, прячу лицо на его плече и малодушно молю богов, чтобы все, наконец, закончилось и оказалось сном… И я проснулась снова в отчем доме.