Катя, щурясь, стала разглядывать надписи на банках, и Маша поняла, что она просто не хочет возвращаться к разговору о своей дочери.
— Наливку под замком держала, чтобы не дай Бог случайно не выпил…
— Да она ведь совсем непьяная, — возразила Маша, — градусов двадцать, не больше. Но вкус потрясающий, да… Как-будто ликёр пьёшь и орехами закусываешь! Боитесь, что всё на гостей разойдётся?
— Так я только от Аркаши прятала. И меню всегда составляла, чтобы ни-ни…
Маша вычерпнула из банки огурец, захрустела, наблюдая, как ловко Катя нарезает овощи для супа. На плите уже вовсю кипел бульон, и сама Катя, кажется, полностью пришла в себя.
— Да почему прятали-то? Я видела, выпить он любил.
— Так, аллергия у него на орехи-то, — Катя шмыгнула носом. — Он мне ещё при первой встрече шепнул, когда они к нам после свадьбы с Дашей приехали. Когда это было? — Катя задумалась. — лет десять, что ли, уже? Он долго за Дашенькой ухаживал. А Косте сразу понравился. Мальчик мне сам рассказывал. Аркаша добрый был, — Катя снова шмыгнула носом.
Маша откинулась на спинку стула и пристально посмотрела на Катю.
— Вы уверены, что у Аркадия случился сердечный приступ?
— Я? Конечно. Так врач сказал, который вскрытие делал. Жорж его знает — это очень хороший врач…
— Вы сейчас ничего не говорите, Катя, только послушайте меня, — Маша покрутила рюмку в руке и аккуратно поставила её на пустое блюдце. — Я думаю, что Аркадий отравился.
— Ах! — Катя отшатнулась, прижимая нож к груди.
— Нет, не так — его отравили, — тихо добавила Маша.
— Но это невозможно! Вы же видели, ключи от шкафа у меня…
— Катя, дело не в наливке. И не в вас… Надо звонить в полицию. Аркадия нельзя хоронить…
Прежде, чем Катя успела что-либо сказать, Маша взялась за телефон. Когда она стала набирать номер, домоправительница вдруг схватилась за сердце и стала заваливаться назад.
— Катя, нет! Подождите… — Маша отбросила мобильник и кинулась на помощь.
— Борису Егоровичу… надо… сначала, — севшим голосом произнесла Катя.
— Свет клином сошёлся на вашем Борисе! — разозлилась Маша.
Катя вцепилась в её руку и не отпускала.
— Не надо… не надо! Это же такая семья! Что же вы делаете? — Глаза Кати были полны боли и осуждения. — А если это неправда? Если вы всё выдумали? Специально это делаете, чтобы… чтобы опорочить нас!
Маша отступила на шаг и непонимающе посмотрела на Катю:
— Что-о?
— Я думала, что вы другая! Я думала, что вы Костю по-настоящему любите, а вы… вы… — Катя отшатнулась и, вскинув руку, указала на дверь. — Уходите отсюда!
Маша с трудом выровняла дыхание: