— Даже для тех, кто знает Её, есть своя цена. А ты обманываешь Нандану, — обвиняла жрица по-прежнему, и голос, непривычный, гулкий, не мужской и не женский, как и раньше, разносился над всем болотом. — Раз за разом уходишь, не заплатив.
Удгар в последнем порыве загородил сына собой:
— Он заплатил Нандане женой и детьми.
— Ты заплатил, — пригвоздила Шиада. — Ты, Удгар, заплатил будущим династии в обмен на его желание обладать Второй среди ж…
Речь жрицы оборвалась, и она посмотрела на мужчин обычными глазами — удивительно черными, мерцающими, но такими, какие и должны быть у человека. Огляделась, как если бы забыла, где находится и о ком говорила, встретилась глазами с растерянны взглядом Агравейна, и позвала идти дальше.
— Мы должны дойти, — по голосу стало ясно, что о произошедшем жрица помнила превосходно. — Я не могу растянуть тропу через все болото так, чтобы Удгар шел со мной, а Агравейн вернулся в марь.
Он пошла, заставляя мужчин глотать вопросы и панику, ведь теперь стало очевидно, что последствия согласия на ритуал и впрямь приходится нести самим.
Ветер раздувал полы плаща и платья, вытягивая абрис Шиады, как тень и драл женские щеки все сильнее. Казалось, жрицу вот-вот сдует с таинственной тропы, а вместе с ней и цвет династии Тандарион отправится кормить бездонную тьму Праматери, всегда голодную до жертвы.
— Шиада, — шепнул Агравейн, немного задыхаясь. Голос терялся, съедаемый ветром, и будто пытаясь поймать собственное слово, Железногривый протянул руку вперед.
Внезапно вздрогнул, накрытый густой тенью, одернул длань, поджал плечи, оглядываясь вверх. Рука сама собой потянулась к мечу, которого не оказалось на месте. Бывалый воин запаниковал, дернулся от громкого хлопающего звука. И, наконец, прямо перед ним, на плечи Шиады приземлился громадный кондор.
Удгар отпрянул, замерев, Агравейн налетел на отца. Шиада просела в коленях, но шла дальше, не останавливаясь. Кондор не сразу собрал могучие, как небесные паруса, крылья, и мужчины теряли собственные выдохи, ужасаясь ширине их размаха. Агравейн хмурился, понимая, что от пера до пера, стрелами венчающих крылья гиганта, мог бы втиснуть полтора своих роста.
Кондор, перебирая огромными когтями по плечам молодой жрицы, подобрал крылья, напомнив вершинами сгибов перевал в горах. Однако Агравейну было не до гор и уже даже не до Шиады. Он с трудом справлялся с собой и тупо твердил: «Иди, иди!».
Путники распознали вдалеке очертания грота, и когда под ногами на несколько метров в стороны оказалась твердая земля, Агравейн упал на колени, переводя от облегчения дух.