— Отпусти, — глухо потребовала Перворожденная.
— Ты хотела меня видеть, — негромко произнес риор и все-таки отстранился. — Я знаю, что ты хочешь получить ответы на свои вопросы.
— Но ты не ответишь мне, пока я не отвечу тебе, не так ли? — она была вновь спокойна.
— Так, — кивнул Райверн. — И что нам делать, Али?
Лиори насмешливо вскинула бровь и переспросила:
— Нам?
— Нам, лиори, нам, — не без раздражения ответил Дин-Одел. — Здесь только ты и я, и так и будет, пока мы не объяснимся. Меня выматывает недосказанность, и я хочу понять — почему?
— Я, меня, мне, — прервала его Альвия, махнув рукой. — Пока ты копаешься в своих «почему», решается судьба целого риората. Я хранитель Эли-Борга, но вынуждена сидеть под замком, пока ты цепляешься за прошлое. Всё, что я могу для тебя сделать, это забыть о твоем существовании в благодарность за то, что ты спас меня и проводишь до границы с Эли-Боргом.
— Забудешь?
Райверн вновь приблизился к ней, грубовато схватил за плечи и заглянул в глаза.
— Забудешь, лиори? А как же твоя клятва? Ты ведь обещала отцу и Богам, что не успокоишься, пока не услышишь мой последний вздох. Такие клятвы невозможно отменить или забыть. Ты никогда не забудешь обо мне, Али.
— У тебя будет время забиться в новую щель…
— Я не крыса! — риор выдохнул и вновь отступил. Он отвернулся, провел по лицу ладонью, словно стирая с него гнев, и устало закончил: — Но главное, я не готов забывать тебя. — Райверн снова посмотрел на Перворожденную: — Я больше не хочу прятаться, Али. Я устал ломать себя. И я хочу узнать ответы на все свои «почему». Потом можешь делать со мной, что захочешь.
Лиори отошла к окну. Она отвернулась от риора, бросила тоскливый взгляд на облака, после закрыла глаза и глухо велела:
— Спрашивай.
— Ты готова ответить? — недоверчиво спросил Дин-Одел. — Искренне, без утайки…
— Спрашивай! — рявкнула Альвия и добавила уже тише: — И покончим с этим.
Райверн бесшумно приблизился к ней, но в этот раз не стал вставать прямо за спиной. Он молчал некоторое время, вдруг осознав, что сам толком не знает, о чем хочет спросить. Вопросов был целый рой, но все они вдруг показались ему пустыми и бессмысленными. К чему? К чему ему лезть под кожу Перворожденной? Зачем рыться в прошлом, зачем искать ответы, когда можно просто смириться и жить дальше? Ведь существовал же он как-то эти годы с бесконечной чередой безответных «почему». И сможет существовать дальше. Существовать… А хотелось жить. Хотелось раскинуть руки и вдохнуть полной грудью воздух, не опасаясь удара в спину. Но больше всего хотелось прожить ту жизнь, которую у него украли, которую он сам у себя украл, позволив себе единственную глупость…