— Он исцелил Райва, — ответил Холлер. — Лиори не хочет, чтобы ее «гостеприимство» стало известно за пределами Борга. Но мы молчать не станем, наш господин узнает о том, как здесь встречают его послов.
Дин-Кейр изумленно распахнул глаза, теперь, когда отек исчез, он мог себе это позволить. После поднялся на ноги и замер напротив Холлера, с холодным интересом изучая его. Горец невольно отшатнулся из-под пристального взгляда. Райв в один шаг сократил расстояние между ними, подцепил цепь со знаком посольства и намотал ее на пальцы, не позволяя Холлеру вновь отойти, после приблизил свое лицо к лицу хартия и произнес, почти угрожающе понизив голос:
— Ты никому и ничего не скажешь, Хол.
— Господин…
— Ему плевать, — со злой усмешкой оборвал Холлера Дин-Кейр. — А мне нет. Только посмей выставить меня на посмешище, и я вспорю тебе брюхо. А я так и сделаю, ты меня знаешь.
— Райв, — вмешался Трим, — это насмешка не над тобой, это плевок в лицо нашему…
Дин-Кейр порывисто обернулся к горцу. Тот попятился назад, вспышка ярости бывшего боржца была слишком неожиданной и непривычной. Когда-то, во время первых лет его жизни в Эли-Харте, затянутых дурманом выжигающих нутро и разум страстей, Райверн частенько хватался за оружие, вспыхивая, словно сухая солома, но эти времена благополучно минули и почти забылись. Райв стал уравновешенным, и услышать от него издевку, произнесенную ровным тоном было намного проще, чем вывести из себя и заставить схватиться за меч. Но сейчас… Сейчас на хартиев взирал безумец, в чьих глазах бушевало яростное пламя.
— Что с тобой сделали, Райв? — неожиданно севшим голосом спросил Трим. — Опоили? Или же это чародей заморочил тебя?
И Дин-Кейр вдруг успокоился. Он выпустил из ладони цепь Холлера, стряхнул с его плеча невидимую пылинку и вернулся в кресло.
— Вы ничего не скажете о произошедшем со мной ни Тайраду, ни кому-то еще, — сухо заговорил Дин-Кейр. — Лиор знает, что радушного приема меня не ожидало, и вы осведомлены почему. Я — личный враг Перворожденной. И все-таки она не причинила мне вреда.
— Райв…
— Не причинила! — рявкнул риор, ударив ладонью по подлокотнику. — Я сам виноват. И если нас выдворят из Борга и из риората, то причиной тому окажется моя глупость. Если же такое произойдет, то юлить и лгать перед господином я не стану, расскажу, что послужило причиной изгнания посольства. Как он решит наказать меня — это его дело. Вам же хочу сказать лишь одно: кто решит почесать языком и выставить меня дураком, тот наживет себе врага. На этом всё.
Холлер прищурился, некоторое время рассматривал Дин-Кейра, наконец, подошел ближе.