— Аль… — доносится до меня голос Славы, и я вздрагиваю. — Так пить хочется, кошмар.
На часах восемь, и это удивляет. Во-первых, не думала, что стою у окна, обхватив себя руками, уже битых два часа. Во-вторых, не ожидала, что Слава поднимется с постели так рано.
Он открывает дверцу холодильника, хватает бутылку минералки и жадно припадает к горлышку. Пьёт с совершенно безмятежным видом, в то время, как у меня внутри бушует неконтролируемый ураган эмоций. И всё действительно решено. Я поняла, чего желаю сейчас — уехать к маме, пожить у неё спокойно, пока не приведу голову в порядок, а потом… Наверное, это будет одна из самых коротких историй двух женатых людей, потому что я не хочу больше называть мужем человека, который сейчас стоит передо мной. И буду теперь думать в первую очередь о себе, а не о том, что подумают мама, тётя или соседка с нижнего этажа.
— Что? — удивлённо спрашивает Слава, утолив жажду. Очевидно по моему виду понял, что я едва сдерживаюсь.
— Я переезжаю к маме. Сегодня же. Ждала, пока ты проснёшься, чтобы собрать вещи.
Муж выглядит настолько ошарашенным, что сомневаться в его искренности не приходится. Наверняка не помнит ничего о вчерашнем вечере. Но мне достаточно того, что я помню его досконально.
— Почему? — Он отставляет бутылку, делает шаг в мою сторону, и мне ничего не остаётся, как отступить назад, упираясь спиной в подоконник.
— Я не потерплю к себе такого отношения.
Я ему лгу. Уже терплю, уже сделала то, что настолько не клеится с моими представлениями о семейной жизни, что хоть караул кричи. Но сейчас ещё можно всё исправить.
— Аль… Аль, прости. Я что-то вчера сотворил? Надеялся, что мне приснилось.
На лице мужа — настолько искреннее покаянное выражение, что если бы я была любящей женой, уже бы трижды простила, забыла, и снова простила. Но я не люблю его. И для меня то, что в принципе такое может случиться, неприемлемо.
— Тебе не приснилось. А я очень устала.
Иду в сторону выхода из кухни, но вдруг происходит то, что заставляет меня замереть. Слава бухается передо мной на колени, обхватывает руками и прижимается ко мне. Это случается настолько внезапно, что я ошарашенно застываю, потому что не в силах двигаться дальше.
— Аленька, прости меня. Прости. Что бы я ни творил, прости.
Я инстинктивно вцепляюсь ногтями во впивающиеся в меня руки, оставляю на коже мужа глубокие отметины, но это понуждает его лишь крепче за меня хвататься. Словно он тонет, а я — единственное, что может удержать его на плаву.
— Это больше не повторится, я обещаю. Я тебе клянусь. Больше не буду пить. Теперь приходить стану вовремя, ты только не уходи от меня.