— Согласна. Но…
— Но?
— Просто поцелуй меня, и пошло всё к дьяволу.
— И пошло всё к дьяволу.
Он наклоняется, прижимается губами к моему рту, и в этот момент мне хочется верить, что всё действительно будет так, как мы оба того желаем.
Домой я возвращаюсь к вечеру следующего дня. Невский отпускает меня только когда получает заверения, что уже завтра я подам заявление на развод и после — вернусь к нему. Когда сижу в такси и смотрю на проплывающий за окном пейзаж, понимаю, что впервые за долгое время я в ладу сама с собой.
Мы обсудили наше будущее вскользь, но большего мне и не надо. Достаточно верить в то, что это самое будущее, общее с Невским, у нас обоих есть. В этом случае мне хочется всего, чего бы он ни захотел и ни предложил — уехать вместе на другой конец света или остаться здесь. Просто просыпаться утром в одной постели, идти вместе завтракать, а вечером встречаться в нашей квартире, где будет только наш маленький мир.
— Я так понимаю, что у тебя всё хорошо, — с улыбкой произносит мама, когда я вхожу в кухню, где она опять хозяйничает. От этой картины, такой вроде бы привычной, сжимается сердце. Нужно будет отправить маму на отдых, а то даже и припомнить не могу, когда она куда-то уезжала.
— Да. Хорошо. Я у Давида была.
— Здорово.
Она снова устало улыбается и, отвернувшись, нарезает яблоки для компота. И по её напряжённой позе чувствую — что-то не так.
— Слава приходил? — спрашиваю словно бы вскользь, когда беру несколько фруктов, сажусь за стол и начинаю резать их на дольки. И только тогда понимаю — мой «идеальный» мир, который я себе так поспешно придумала, — обман.
— Нет, не Слава.
— А кто тогда?
— Его отец.
Эта новость понуждает меня с силой закусить губу. В голове шумит, не сразу соображаю, что чувствую. Одно знаю — внутри меня рождается злость.
— Чего он хотел?
Мама молчит пару минут, прежде чем всё же бросает своё дело и устраивается напротив меня. Не могу понять по её взгляду, что ощущает, но под внутри отчётливо ощущаю — просто не будет. Хотя… когда у меня было просто?
— Он хотел донести до тебя… через меня… что если ты собираешься уйти от Славы, он такого позора не допустит.
— В каком смысле не допустит? Закуёт меня в кандалы?
— Я не знаю, Аля. Не спрашивала. Сказала только, что это только вам со Славой решать. И если кто-то один не хочет больше этого брака, насильно мил не будешь.
— А он что? Кричал?
— Нет, ты что. Но наверное, лучше бы кричал.
Мама кривовато улыбается, берёт со стола льняную салфетку и нервно мнёт её в пальцах. От меня и моих отношений — сплошные неприятности. И никто не имел права вмешивать сюда маму. От этого я тоже злюсь.