— Что иначе будет?
— Всё. Ты моя, помни это, Аленький. У тебя в ответ — весь я. Со всеми моими недостатками, но тебя это вроде пугать не должно.
На его губах появляется кривоватая улыбка, он приподнимается и тянется ко мне за поцелуем, и в этот момент я действительно готова лгать себе и всему миру, что всё именно так, как и должно быть. И чувствую себя, словно вернулась туда, где и было всё это время моё место.
— Ты думаешь, у нас получится? — шепчу едва слышно, когда отстраняюсь. И вижу, что на лице Невского написана уверенность. И я черпаю её, зная, что могу обмануться.
— Получится. У нас всё получится. Как только развод получишь, распишемся и свалим отсюда.
— Куда?
— А это важно?
— Не знаю.
— Если хочешь, останемся. Меня ничего не держит, но…
— Я пока правда ничего не знаю. У меня сейчас из всего, что связывает с этим городом, — только мама.
— Хочешь, и её с собой заберём?
— Хочу.
Сейчас, когда мы снова вместе, и когда нет никаких выяснений отношений вроде того, кто из нас с кем спал и что кому должен, всё обсуждаемое кажется и впрямь решаемым. Всё ведь так просто и легко, если мы оба хотим одного и того же.
— А что с Окс? — задаю тот вопрос, которого в любой другой момент боялась бы. Избегала бы всеми правдами и неправдами.
— А ничего. Мы с ней разошлись.
— Как ты насчёт ребёнка выяснил?
— Сама призналась, когда я на УЗИ с ней собрался. Истерику мне закатила, что это я виноват. Вынудил её придумать ложь, чтобы только она получила то, на что имеет полное право.
— Ясно. А что со Славой?
— Ты про его участие в этом всём?
— Да. Он-то тут каким боком?
— А муж твой с Оксаной общался всё это время плотно. Даже смс ей ночами слал.
Невский садится на постели, повернувшись ко мне спиной. Берёт со столика пачку сигарет и прикуривает. Мне даже не хочется протестовать на его «муж твой». С этим ведь не поспоришь.
— Это не означает, что они что-то придумали с ребёнком.
— Ты его защищаешь? — полуоборачивается ко мне Давид.
И я делаю то, чего мне так хочется. Поспешно подаюсь к нему, обнимаю его со спины и прижимаюсь так крепко, будто хочу раствориться. Впрочем, я бы и желала раствориться, если бы могла.
— Нет. Я просто даже думать не хочу, что всё настолько ужасно.
— Вот и не думай. Сейчас всё решим с тобой и всё. Хватит. Я уже зае*ался ждать, когда всё встанет на свои места.
— Невский!
— Что?
Он тушит окурок в пепельнице, оборачивается ко мне и секундой позже я вновь оказываюсь распростёртой под его телом. И это единственное место, где мне хочется сейчас быть.
— Не смей выражаться.
— Вот ещё! Тут по-другому не скажешь.