В этот вечер семья пировала. На обед подали листы шалфея, зажаренные в меду, толченые орехи и оливки из собственных рощ Танторов. К несчастью, после отравления газами Ксавьер не мог чувствовать всей тонкости ароматов и вкуса подаваемых блюд. Повар не на шутку встревожился, увидев, как Ксавьер посыпает тончайшие блюда солью и перцем – чтобы вообще чувствовать хоть какой-то вкус.
Еще одна ценность, которую отняли у него мыслящие машины.
После обеда Ксавьер с удовольствием сел в огромное дубовое кресло и расположился перед ревущим пламенем камина, потягивая красное вино из виноградников Тантора. Вино тоже казалось ему почти безвкусным. Но он наслаждался пребыванием в тепле родного дома, где не надо было соблюдать военных порядков и субординации. Ксавьер провел почти полгода на борту высокоэффективных, но лишенных практически всех бытовых удобств кораблях Армады, но сегодня наконец он будет спать на роскошной кровати в собственной, отдельной спальне.
Один из серых псов, урча, положил лохматую голову на затянутые в носки ноги Ксавьера. Напротив своего приемного сына в таком же кресле расположился Эмиль Тантор с венцом пепельных волос вокруг лысины. Эмиль с любопытством задавал вопросы о стратегических замыслах Синхронизированного Мира и о военных возможностях Армады.
– Каковы шансы дальнейшей эскалации войны после нападения на Зимию? Нельзя ли сделать нечто большее, чем просто отогнать их?
Ксавьер допил вино, налил еще полстакана себе и полный – старику, потом снова сел в кресло, постаравшись не потревожить верного пса.
– Ситуация выглядит довольно мрачно, отец.
Практически забыв своих настоящих родителей, Ксавьер называл владельца имения Тантор отцом.
– Но положение всегда было таким, начиная с времен титанов. Возможно, мы жили чересчур комфортабельно во времена Старой Империи и забыли, что значит быть самими собой, как жить в согласии с нашими возможностями, и вот через тысячу лет к нам пришла расплата за наше легкомыслие. Мы стали легкой добычей – сначала для злых людей, а потом для бездушных машин.
Эмиль Тантор пригубил вина и принялся безмолвно смотреть на огонь.
– Но есть ли хоть малейшая надежда? Есть ли что-нибудь, за что мы можем держаться?
Губы Ксавьера сложились в мягкую улыбку.
– Мы люди, отец. Пока мы будем на этом стоять, надежду нельзя считать потерянной.
На следующий день Ксавьер послал письмо в поместье Батлеров, прося разрешения сопровождать дочь вице-короля на ежегодной охоте на щетинника. Охота должна была продлиться два дня. Серена уже знала, что Ксавьер прибыл из поездки. Прибытие его кораблей было встречено с фанфарами, и теперь Манион Батлер ожидал доклада.