Поначалу Уилл допытывался у коллег, как он это делает, но потом понял, что и они ничего не знают:
— Лучше не спрашивай, — сказал как-то Стив Ревинсон, работавший с Фултоном десять лет. — Лишних вопросов он не любит.
— Но не проходит же он сквозь стены?! — воскликнул Уилл, и Ревинсон усмехнулся:
— По правде говоря, я думаю, что именно это он и делает…
В тот день Уилл решил, что его разыгрывают, — но теперь, наблюдая за номером, он почти верил тем словам.
Ведущий закончил речь и дал знак к началу «церемонии». В небе уже кружил вертолет, и, когда он завис над мостом, свисавшие с него тросы были прикреплены к четырем кольцам, приваренным к гробу.
Толпа благоговейно замерла. Металлические тросы натянулись, железный ящик взмыл в воздух… а потом медленно опустился в воды Тибра. Лебёдка под днищем вертолета размоталась, тросы отсоединились и полетели в реку.
Спасти Джона Фултона теперь могло лишь его собственное мастерство.
Прошла минута, другая… Поверхность воды успела успокоиться. Среди зрителей витал тревожный гомон, объективы камер следили за рекой.
— А он не должен уже появиться?.. — проронили в толпе.
Уилл глянул на часы и пихнул Ревинсона в бок:
— Ты время заметил? У меня часы встали.
Тот посмотрел на свой «Ролекс»:
— Странно: мои тоже стоят…
Это и впрямь было странно, но больше волновало то, что Фултон ещё не вынырнул. Собравшиеся уже вовсю шептались.
Когда стало ясно, что что-то пошло не так, к делу подключились водолазы: с помощью мини-крана, установленного на катере, гроб был поднят со дна. На берегу в окружении испуганных зрителей спасатели вскрыли его специальной пилой и ножницами по металлу. Пока они трудились, из гроба не донеслось ни звука; никто уже не сомневался, что случилась беда.
Но когда подняли крышку, представшее зрелище оказалось неожиданней самых жутких версий.
В гробу было пусто.
Джона Фултона искали несколько дней, но без толку: знаменитый иллюзионист исчез. Однако ещё более странным было то, что у всех, находившихся в тот день у моста Святого Ангела, остановились часы. И случилось это одновременно — в одиннадцать тридцать утра.
Второе странное событие того дня произошло в одной из пекинских тюрем. Главным его фигурантом стал молодой китаец по имени Чонган. Вообще-то сокамерники звали Чонгана Счастливчиком, но сейчас он себя таковым не считал, — да и кто сочтёт себя везучим, шагая в карцер со скованными за спиной руками?
— Стоять! — велел надзиратель, и Чонган послушно остановился.
Надзирателя звали Толстый Жонг (за глаза, разумеется), и в общем-то он относился к Чонгану неплохо… До этого дня.