Как же получилось, что миниатюрная Мэри Лоувел смогла закинуть веревку на трубу? Ей это было очень трудно сделать, да и веревка оставила бы ясный след на таком толстом слое пыли.
Флосси удивленно смотрела на меня. Я слез со скамейки и стал обдумывать это обстоятельство. Мой взгляд пробежал по стене, я дотронулся до нее пальцами. Штукатурка… Твердая и царапающая.
И вдруг на меня снизошло какое-то просветление. Перед глазами было доказательство того, что Мэри Лоу» вел повесилась не сама. Это определенно было убийство. Вероятно, повесили уже мертвой или, во всяком случае, без сознания.
В самом деле, теперь я хорошо вспомнил, что и фотографии, сделанные полицией, подтвердят мою догадку, что тело висело от стены не далее десяти сантиметров. Повешенный всегда сильно дергается, прежде чем умереть, и Мэри Лоувел должна была бы сильно поцарапаться о жесткую стенку. А на ее теле не было ни малейших следов ушибов или царапин. Я вспомнил ее голые необычайно гладкие ноги.
Я поставил скамейку на то место, откуда взял, и совсем ошеломленный медленно подошел к машине и сел за руль. Флосси была совсем белой, и ее взгляд сказал мне, что она все поняла.
— Это же было не самоубийство, правда?
— Конечно нет, — ответил я. — Ее повесили.
Долгое время я сидел, положив руки на руль, и рассуждал, кто это мог сделать? Подозреваемых было мало. В сущности, из тех, кто находился в доме в эту ночь, только Тони мог сделать это.
Эта мысль привела меня в ужас. Мальчишка был мне антипатичен, но я не мог представить себе такой испорченности. Убить свою мать, да еще таким образом? Но, между тем, ведь он удрал…
Меня охватила холодная дрожь. Я резко захлопнул дверцу машины, включил мотор и стал маневрировать, чтобы выехать из гаража. Потом медленно объехал вокруг дома, чтобы выбраться на дорогу.
Ворота были открыты. Я невольно остановился и вылез из машины, приказав Флосси не двигаться с места. Надо было повидать Асланда, чтобы знать, что он из себя представляет.
Павильон, как, впрочем, и все в Хобби-Хаузе, был сделан очень добротно.
Здание было выстроено из кирпича и покрыто черепицей, как и вилла. В нем, должно быть, не менее двух комнат. На крыше, около трубы, кот из зеленого фаянса поднимал хвост и показывал зубы.
Я постучал в дверь и, не дождавшись ответа, вошел в дом. Дверь выходила прямо в квадратную комнату, вполне прилично убранную. Посредине комнаты за белым деревянным столом сидел мужчина. Трудно было определить его возраст. Ему могло быть и пятьдесят, и семьдесят лет. Его худое, восковое лицо было похоже на пергамент, седые волосы подстрижены щеткой, светлые глаза блестели беспокойным светом. В левой руке он держал маленькую птичку. С неприятным чувством я разглядел между его пальцами иглу.