— Надеюсь, она отправит тебя в Ардан, — оскалившись, произнесла женщина. — Под нос этому ликану. Ха! Какой это для него будет сюрприз. Надо было отправить тебя еще утром, в дождь, в бурю. Неважно. Неужели ты не понимаешь, что теперь мы пропали?
— Почему? Никто не скажет, я уеду ночью…
Мачеха снова рассмеялась, запрокинув голову назад.
— Не сможешь. Этот ликан хочет тебя и сделает всё, чтобы получить. Из замка тебе не выйти. Поверь мне, я знаю, он не даст тебя увезти. И значит придётся рассказать правду. Правду, которая погубит нас всех!
А ведь она права. Что сделает любящий отец, когда к нему придёт ликан со словами: ваша дочь моя пара и я забираю её у вас, чтобы навечно увезти в снега Ардана под нос ледяным демонам?
Правильно, предпримет всё возможное, чтобы этого не случилось. Спрячет, скроет, увезёт, отвезёт на край мира. И северянин не может этого не понимать. Сейчас, когда ликан открылся, признался в своих планах, то пошёл на большой риск, к которому должен быть готов, как и к последствиям и попыткам побега. Наверняка его люди будут стеречь все входы и выходы из замка. А помня о потайных проходах, еще и на дорогах станут дежурить.
Мне не дадут уехать из замка.
— И что делать? — сдавленно спросила я, хватаясь за спинку дивана, чтобы не упасть.
Ноги ослабели и снова стало трудно дышать. И виной тому не тугая шнуровка, а страх, накрывший с головой. Он был такой силы, что у меня перед глазами всё поплыло и засверкало.
— Делать? — переспросила мачеха, криво усмехаясь. — Какой хороший и своевременный вопрос. Было бы легче тебя убить.
Это не новость.
Так, наверное, действительно было бы легче. Всем: отцу, мачехе, сестре. Возможно даже мне самой.
— Если бы ты знала, как долго я мечтала об этом. Сколько раз представляла, стоя у твоей колыбели, — продолжила откровенничать княгиня с безумной улыбкой на губах, которая не затронула холодных глаз. И не было ни капли сомнений в том, что сейчас женщина была как никогда честна со мной. — Это ведь так просто, взять подушку, прижать к твоему личику, чуть надавить и держать. Минуты было бы достаточно. Ты бы даже пискнуть не успела. Я даже брала подушку в руки, поглаживала ткань и смотрела на тебя. Смотрела и мечтала. Представляла, как бы все изменилось. Сразу. И Рогнар был бы только мой. Навсегда. Последнее свидетельство твоей матери исчезло бы, растаяло. Он бы погоревал и забыл, отдав всю любовь нашим детям. Не зря же говорят, что надо перерубать, резко, больно, а не тянуть, как тянул он все эти годы.
Страшно ли такое слышать?
Нет, не страшно. Больно, но не страшно.