Ствол кольта направлен в ту же сторону.
Пирс не храпит во сне. Сейчас это не радует мисс Шиммер. Напрягая слух, она улавливает тихое, чуть хрипловатое сопение. Спит, не спит — отчим дышит, отчим спокоен. Если ей почудилось, волноваться не о чём. Если не почудилось…
Рут спускается по лестнице на первый этаж.
В холле за конторкой спит портье. Уронил голову на руки, вывернул так, словно ему сломали шею. Спина, можно поклясться, затекла, утром едва разогнётся. Рядом — очки в проволочной оправе. Записная книжка с именами постояльцев.
Спит. Это хорошо. Шум разбудил бы парня. Значит, здесь никого не было. Или загадочный кто-то старался не шуметь.
В углу холла, над стенной панелью из морёного дуба, серебрится паутина. Часть кружев оборвана. Бегает, суетится паук. Рут не помнит, было так вчера вечером — или стало сегодня, прямо сейчас. Двигаясь тише мыши, она поднимается на половину лестничного пролёта и спускается обратно. Да, если торопиться, можно зацепить паутину. Если ты спешишь выйти из Гранд-Отеля на улицу; если на тебе пыльник, длинный и тяжёлый, чьи полы развеваются при быстрой ходьбе…
Она выходит на улицу.
Луна горит, как начищенный доллар. Глазам не нужно много времени, чтобы привыкнуть к ночному сумраку. Улица пуста, ветер гоняет пыль от гостиницы к «Универсальному магазину Фостера». Дремлет в витрине семейная пара манекенов. Где комната Пирса? Ага, окно выходит на зады, отсюда его не видно.
Рут ныряет в тесный — не протолкнуться! — проулок. Собачий лаз, и тот шире. Выбирается к гостинице с тыла; нет, не выбирается — выглядывает, стараясь не слишком отсвечивать. Револьвер в руке наливается приятной тяжестью. Доброй ночи, говорит кольт. Доброй ночи, мистер проповедник! Не спится?
«Ездил с парой шансеров, назвался Пастором…»
Пастор не замечает Рут. Задрав голову, он вглядывается в окно комнаты Пирса. Окно освещено: пока Рут кралась по лестнице, отчим зажёг лампу. Прямоугольник оконной рамы — подрамник художника. На него натянут белый, чуть желтоватый холст. На холсте набросок углём: дверцы шкафа, изголовье кровати, голый до пояса Бенджамен Пирс. Отчим стоит у стола. Берёт кувшин, наливает воды в кружку.
Рут смотрит так, словно у неё в руке — шансер. Так, словно намерена всадить в Пирса малое, а может, немалое несчастье. Она смотрит и видит рядом с отчимом еле различимый силуэт.
Воображаемый друг.
Рут уже видела его. Плод Пирсовой фантазии бесновался у реки, когда индейцы пытались посадить отчима в лодку. Сейчас воображаемый друг спокоен, неподвижен. Он медленно поворачивает голову из стороны в сторону, прислушиваясь к чему-то, слышимому только для него одного. Так путник, застигнутый в дороге зимней ночью, слушает далёкий волчий вой, прикидывая, далёк ли он в достаточной степени.