И он откатывает к воротам гаража, ждет, пока они откроются, а потом ныряет в облако вспыхнувшего света. Его силуэт в нем кажется нереальным. Все, что я сейчас творю, кажется ненастоящим. Может, сбежать, пока не поздно? Оглядываюсь на дорогу и пустой поселок в сиянии вечерних фонарей. Где-то лает собака, кто-то ругается в соседнем дворе, а вдалеке, около магазина, газует авто.
Черная высокая тень скользит по дороге, и я, без промедлений, залетаю в калитку и осторожно прикрываю ее за собой. Короткая вымощенная камнем тропинка приглашает меня к двери. Руки дрожат, едва попадаю в скважину, и выдыхаю только внутри теплой тишины дома.
Это просто прохожий. Просто кто-то шел с работы. Стою в темноте и прячу лицо под ладонями. Я так устала от этой беготни, так хочется ничего не бояться и не дрожать от каждого шороха.
– Эй, ты чего в темноте? – под потолком плавно загорается люстра в виде шара – как настоящее солнце.
– Нельзя было к тебе ехать, – вырывается. Я сильнее закрываю губы ладонями и прячусь от испытывающего тепло-карего взгляда.
Игорь шелестит одеждой, подходит ближе, собирает мои руки в свои горячие ладони и шепчет:
– Ты сильно замерзла. Иди сюда, – стащив мою куртку и повесив ее на крючок, тянет меня по короткому коридору в небольшую гостиную, заставляет сесть на черный текстильный диван. Ногой отпихивает круглый деревянный столик, чтобы не мешал, и, присев, быстро снимает мой сапог. Поглаживая движением вверх голень и задирая высоко юбку, целует колено, а я откидываюсь на спинку и не могу его оттолкнуть. Больше не могу.
– Какого хрена, Вульф? – выдыхаю, когда он пробирается ладонью выше, к опасной зоне на бедре, а второй рукой стягивает оставшийся сапог.
– Мн…? – и не думает останавливаться, будто я попалась в ловушку и выбраться уже не получится. Он знает это.
– Почему ты такой хороший?
– А-а-а, ты об этом? – хитро бормочет дикий пес и, растягивая губы в хищной улыбке, подкрадывается ближе. – Ничего, если я не буду тебя раздевать полностью? Я просто, – он тяжело сглатывает, а взгляд не отрывается от моих губ, ладони забираются на затылок и приподнимают волосы. – Я сейчас лопну, если мы будем тянуть, булавка.
– Может, душ сначала? – хитро прищуриваюсь и, задирая его футболку, веду по горячей коже пальцами и собираю дрожь. Мышцы, как сталь, грудь поднимается высоко, а под ребрами глухо и ритмично бьется сердце.
– А потом в душ, – футболка улетает, как знак капитуляции. Вжикает молния, трещит ткань юбки, и пока Игорь скатывает вниз колготки, я вжимаюсь спиной в диван и боюсь провалиться в жуткие воспоминания, боюсь испортить момент грязью, что мне пришлось пережить.