Световые лучи.
Они больше не такие яркие, теперь, когда мои шокированные глаза привыкли. Теперь они мягко светятся в темноте. Большой зал представляет собой лабиринт из синих осколков огней, все перекрещивание, охватывающих одну стены в другую, от пола до потолка. Мой рот слегка приоткрыт, когда я смотрю по сторонам, медленно поворачиваюсь на месте и смотрю на стропила, прежде чем вернуться в пространство передо мной. Есть только два небольших помещения, свободных от света, и я стою в одном. Беккер — в другом. Я удивленно улыбаюсь, вспоминая, как миссис Поттс хихикала, когда я сомневалась в охране в Большом зале.
"Они активированы?" — спрашиваю я, пытаясь игнорировать его наготу и сосредоточиться на том, что, как я знаю, будет моей задачей.
'Только в режиме обслуживания. Ты услышишь резкий перезвон, если пробьете луч». Это кажется невозможным. Их слишком много, все случайно пересекаются. «Ты получишь один шлепок за каждый активированный датчик».
'Что?' Я задыхаюсь, ошеломленный. Моя задница будет черно-синей!
— Один шлепок, Элеонора. А теперь поторопись. Я теряю терпение».
Ублюдок. Для него это беспроигрышный вариант. Если я доберусь до него быстро и без ошибок, он трахнет меня раньше. Если я сделаю из этого хэш и активирую любой из этих сотен лучей, он получит возможность глупо отшлепать, а затем трахнуть меня. Моя задница все еще болит. На этой неделе меня больше не ждут наказаний. Я просто хочу, чтобы меня насиловали.
— А что я получу, если доберусь до тебя, не взяв ни одного?
«Ты не сможешь». Он подстрекает меня, и это единственная причина, по которой я собираюсь сделать это. Я могла пробежать сквозь эти лучи, запустить сотню и принять мою судьбу, потом наслаждайся, когда тебя насилуют. Но я хочу больше преуспеть в своей задаче. Доказать ему, что я могу это сделать. Но…
Я постоянно показываю ему себя, постоянно пытаюсь справиться с ним и перехожу на другую сторону относительно невредимой, чем он гордится. Когда он мне докажет? У него есть, Элеонора! Я немного презираю себя, слушая свое подсознание. Он отдал мне свое сердце, и это величайший жест из всех. Возможно, даже более значительный, чем то, что он поделился со мной своими секретами. Но все равно. Беккер отдал мне свое сердце, даже не осознавая этого. «Я хочу знать, что я получу взамен», — повторяю я.
«Меня», — тихо говорит он. «Каждая порочная, продажная, уязвимая часть меня».
«Ты у меня уже есть».
'Ты?' Он улыбается, когда я хмурюсь, мои глаза вопросительно сужаются. Ему есть что дать? Или еще поделиться? «Принеси сюда эту сладкую задницу, чтобы я мог показать тебе».