Многие поколения предков Варда появлялись на свет для того, чтобы охранять поселения, охотиться вместе с людьми и воевать бок о бок – огромные псы могли не только догнать оленя или прикончить волка, но и свалить вооруженного всадника. Бывало, что они одерживали верх и в схватке с медведем – что уж говорить о лайке, пусть даже очень крупной и сильной!
Волкодав подмял под себя вожака в считанные мгновения, но не стал рвать его зубами, не сдавил ему горло, не заставил унизительно визжать и просить пощады. Просто прижал лайку к земле, подержал немного и отпустил. Не нужны были Варду на новой земле ни войны, ни побежденные враги. Недаром его предки славились не только силой, но еще умом и благородством.
– Идем, – сказал побратиму Эйвинд. – Тут больше беспокоиться не о чем.
Ужинали в новом дружинном доме, непривычно просторном и длинном. Собрались все, и вновь прибывшие, и местные, и все равно за столами не было тесно. Йорунн не хотелось идти туда, чтобы лишний раз не видеть вождя, но старая Смэйни чуть ли не силой ее спровадила:
– Тебе ли, ведунье, затворницей быть? Что люди подумают? Выдь, покажись, на других посмотри… чай, с тебя не убудет!
За ужином мужчины говорили о походе, об урожае и грядущей зиме; женщины – о предстоящих свадьбах. Фрейдис узнала, что Ольва дала согласие Лейдольву и уже начала вышивать жениху праздничную рубашку. И что Весна не случайно всю дорогу мучилась тошнотой – за радостную весть о наследнике Лодин подарил ей серебряную брошь и теплые башмаки из козьей шкуры. Лица подруг светились долгожданным счастьем, только Йорунн сидела непривычно тихая, задумчивая и молчаливая. От внимательных глаз Фрейдис не укрылось и то, что ведунья едва притронулась к пище, улыбалась через силу и все поглядывала на дверь.
– Пойду я, – наконец, сказала она. – Мне еще раненых проведать надо.
Поднялась и, не оборачиваясь, ушла.
Дом, в котором поселили их со Смеяной Глуздовной, показался девушке пустым и холодным. Йорунн ополоснула лицо чистой водой, села на скамью возле двери и закрыла глаза. Матушка, Мать Великая… Где же найти силы, чтобы жить себе дальше и улыбаться людям, исцелять раны и хвори, сопереживать и чужому горю, и чужой радости? Мудрые люди говорят, что со временем боль уходит, оставляя внутри лишь легкое облако грусти. Так раны, полученные в бою, с годами превращаются в еле заметные шрамы.
Нужно только выждать, перетерпеть и постараться скорее забыть.
Когда стали расходиться спать, Асбьерн негромко сказал побратиму:
– Вижу, и тебя, и Йорунн словно подменили. Что-то случилось?