– Что-то ты хмурая, словно туча осенняя, – Фрейдис потрепала молодую ведунью по щеке. – Того и гляди, мелкий дождик посыплет... Раньше ты такой не была, даже в самые трудные дни. А теперь еще немного – и станешь похожа на Ботхильд.
– На кого? – непонимающе глянула Йорунн. Сидевшие рядом девчонки переглянулись, принялись объяснять:
– Недалеко от Рикхейма, в доме, что стоит почти у самого леса, живет женщина по имени Ботхильд. У нее никого не осталось: болезнь забрала и мужа, и пятерых детей, потому душа ее очерствела и стала похожа на камень. Ботхильд все время одна, ни с кем не говорит, никого не привечает, и на праздниках ее давно не видали.
– Чем же она живет, если не выходит из дома? – спросила Йорунн.
– Поесть ей люди приносят, кто молока, кто хлеба, – ответила Фрейдис. – Не потому, что жалеют – у каждого здесь найдется, по кому тосковать. А потому, что Ботхильд была повитухой. Она лучше всех умела принять у женщины роды и могла чувствовать ребенка во чреве – здоров ли он, не увечен ли… Говорят, она даже могла узнать до рождения, кто появится, сын или дочь. Когда мы прибыли в Рикхейм, я отнесла ей подарки, но она не открыла дверь и не захотела со мной говорить.
Молодая ведунья задумалась.А потом сказала:
– Великая Мать благословила эту женщину щедрым даром. Ее умения нам пригодились бы весной, когда придет пора для Гудрун и Арнфрид. И кто знает, сколько еще жен осчастливят наши мужи… Если ты не против, Фрейдис, завтра я сама отнесу повитухе молоко и хлеб. Может быть, мне повезет перемолвиться с ней хоть словом.
Небольшой покосившийся домик казался нежилым. Но земля возле него была обихожена, на чисто прополотых грядках росла съедобная зелень. Йорунн осторожно подошла ближе, поставила на землю корзину и прислушалась. В доме было тихо.
– Дома ли хозяйка? – негромко позвала девушка. – Я поесть принесла, свежих лепешек и сыра. И немного рыбы, пойманной утром.
Ей никто не ответил. Только ветер прошелестел в кронах деревьев да весело пискнули пролетавшие мимо пичуги.
– Асбьерн ярл и его жена просили передать доброй хозяйке поклон, – как ни в чем не бывало продолжила Йорунн. – Только его в корзину не положишь, возле дверей не оставишь. Посижу да подожду, когда матушка Ботхильд проснется… или придет домой, если ушла. До вечера далеко, мне спешить некуда.
Молодая ведунья достала из висевшего на поясе мешочка рукоделие и уселась на траву. Долгое время вокруг по-прежнему было тихо. Потом в глубине дома послышались шаги, скрипнула тяжелая дверь и на пороге выросла фигура женщины – да какой! Высокой, пышнотелой – такой большой груди Йорунн отродясь не видала. Женщина уперла свои полные, усыпанные веснушками руки в бока и смерила девушку грозным взглядом. Но лицо у нее было не злое. Скорее, несчастное.