Фрейдис посмотрела на него широко раскрытыми глазами, а потом спрятала лицо в ладонях и зарыдала в голос. Асбьерн хотел было обнять ее и утешить, но она извернулась, оттолкнула его руку. Ярл ничего не сказал, только вздохнул, поднялся и, взяв с кровати меховое одеяло, бросил его на свободную лавку… Это была первая ночь, которую они провели в разных постелях. И оба не спали, измучанные тяжелыми думами.
А на следующее утро, чуть свет, Асбьерн ушел из дома. Был спокоен, хотя что от себя таить – на душе было пусто и холодно, сердце на части рвалось. Заглянул к побратиму в корабельный сарай, поглядел на почти готовый драккар, похвалил работу. А потом, никому ничего не сказав, взял топор поострее и отправился в лес.
Фрейдис весь день не выходила из дома, ничего не ела и не пила, сказала – мол, нездоровится. Унн, заметив это, обрадовалась: неужели наконец-то боги смилостивились над госпожой? Фрейдис слышала, как она перешептывается за дверью с ее служанками, но выходить и разубеждать добрую женщину не стала. Просто сидела на неприбранной постели с бесполезным клубком пряжи в руках. Думать ни о чем не хотелось – слишком больно… Ах, Асбьерн, Асбьерн! Как мог ты подумать, что я оставлю тебя?
А неумолимый рассудок нашептывал: через год-другой люди начнут поглядывать косо, не таясь, показывать пальцем, шептаться за спиной. Подруги будут растить детей, ты же так и состаришься женой бесплодного мужа. Одни станут тебя жалеть, другие – винить, третьи зайдутся бесстыжим смехом. О такой ли жизни ты мечтала?
Минуло время ужина, но Асбьерн так и не появился. Обида прошла, и Фрейдис затосковала, уткнулась лицом в подушку. Ей вдруг отчаянно захотелось домой… Был бы жив батюшка – прибежала бы как в детстве, бедой поделилась, поплакалась, совета мудрого попросила. Тяжело решать в одиночку, да еще сразу за двоих…
А потом внезапно пришла страшная мысль: что если Асбьерн сам решил оставить ее? Будет теперь ночевать вместе с другими в длинном доме, а потом уйдет с Эйвиндом на Мьолль и больше никогда не вернется к ней, не обнимет, не прижмет к широкой груди… Ох, лучше бы все оставалось как есть! Пусть бы и дальше думал, что это она во всем виновата!
Поздно ночью Фрейдис не выдержала. Схватила легкий платок, накинула на плечи и бегом побежала к дому ведуна. В дверь постучала, а едва Сакси открыл – набросилась на него чуть ли не с кулаками:
– Зачем ты сказал ему? Зачем?!
И заплакала.
И тогда почудилось ей, будто батюшка родимый обнял и по голове погладил, утешая. А потом тихий голос донесся словно издалека: