Прощание не было горьким. Мы расцеловались с Машей и обнялись с Молчановым. Я даже похлопала его по спине. Он был напряжен, как струна, но не сделал попытки уклониться. Вытерпел пытку до конца.
То, что между нами произошло, казалось мне сном. В воспоминаниях я видела нас со стороны: сплетенные тела, расчерченные полосами света и тени, серфер на стене, леденец, соскользнувший с подушки и звонко ударившийся о сухие половицы. Я помнила звуки, запахи и картинки. Я помнила жар его губ, гладкость сильного тела и твердость члена, проникающего в мою влажную глубину. Я помнила, как корчилась в сладких судорогах, выкрикивая его имя. Я помнила, что испытала запредельное наслаждение. Я помнила все — но это случилось как будто не со мной. После того, как я отказалась рассказать о нашей связи ничего не подозревающей Маше, я изменилась. Наивная вера в то, что настоящая любовь все оправдает, угасла.
Настоящая любовь милосердна. Она не причиняет зла, не разрушает и не убивает.
У нас с Молчановым была настоящая любовь.
Я пыталась заснуть, но мне не нравилось, как пилоты вели самолет. Двигатели гудели неправильно, мы проваливались в воздушные ямы, нас болтало, из вентиляции дул слишком холодный воздух. Я поняла, почему Борис Михайлович предпочитал летать с Молчановым. С ним полет превращался в удовольствие, а без него — в мучение. Хотя, возможно, по сравнению с Борисом Михайловичем у меня были дополнительные причины мучиться.
Я сама отказалась от своего счастья. И была уверена, что поступила правильно.
Олег прошел мимо меня с сигаретой во рту. Увидев, что я не сплю, он кивнул в сторону хвоста самолета:
— Пойдем покурим?
Я глянула на Кирилла: он спал в наушниках. Остальные немногочисленные пассажиры занимались каждый своими делами: читали, пили сок или кока-колу, смотрели кино. Я выбралась из кресла и пошла за Олегом в пустой неосвещенный конец салона.
Мы сели в последнем ряду, он закурил, выпуская дым вверх.
— Что между вами случилось? — спросил он без предисловий.
— Ничего. Просто решили, что не стоит торопиться со свадьбой.
— Да я не про вас с Кириллом. Я про тебя и Молчанова.
Ну, конечно, как же я сразу не догадалась! Я повернула голову к Олегу:
— Все-то вы замечаете. Ничего не ускользает от вашего хищного взора.
— Ну почему же хищного? Обычный у меня взор, просто внимательный. И память хорошая.
Я вздохнула:
— Вы помните, что я сказала вам в Таллине?
— Да, ты сказала, что Молчанов — твое наваждение. Твоя недостижимая мечта.
— Нет больше ни наваждения, ни мечты. Иногда обстоятельства сильнее чувств, надо уметь это принимать.