«Мы должны прислушиваться к молодежи, – огрызнулся Зиярдиль. – Они не закостенели в старых обычаях! Люди, пришедшие в этот раз, не пираты в поисках наживы. Они более настойчивы. Если убьем их, придут другие».
«Мой план наилучший, – напористо прожужжал Алалавитадор. – Пусть прорвутся через шторм».
«Нет, – не согласился Йеламаисзин. – Нет, нужно это предотвратить».
На этом этапе спора вопрос отправили остальным роям – всем двадцати, которые по-прежнему признавали лидерство первого. Не пора ли потопить человеческий корабль?
Подсчитали ответы. Спор зашел в тупик. Половина хотела, чтобы люди добрались до шторма, и тогда их либо сокрушат ветра, либо им удастся попасть в королевство Неспящих. Половина хотела убить их немедленно, до шторма. Несколько, как и Никли, воздержались от голосования.
Рой Никли жужжал в облегчении и удовлетворении из-за неуверенности остальных. Это была благоприятная возможность.
«Я хочу еще раз попробовать развернуть их обратно, – повторил Никли. – У меня есть идея, и, мне кажется, она сработает, но мне понадобится помощь».
Его предложение отправили на голосование, и тела Никли – не на корабле, а те, что на расстоянии, – нетерпеливо завибрировали.
«Да, – пришло решение. – Да, нужно разрешить Никли попробовать еще раз».
«Нам больно убивать Сияющих, а тем более одну из Зрячих, – сказал Йеламаисзин, первый рой. – Попробуй свой план. Но если он провалится, я проведу еще одно голосование, и ты должен быть готов принять более решительные меры».
– Тебе не кажется, что команда странная? – Лопен повис в трех футах над палубой рядом со Струной, заложив руки за голову.
Коренастая рогоедка что-то смешивала, и пахло это неплохо. Как стряпня со специями Камня, не острая, а просто... наполненная вкусами. Интересными вкусами. Однако в этом блюде чувствовался запах океана, который, по словам Струны, исходил от водорослей. Кто ест водоросли? Разве ее народу не полагается есть панцири?
– Странная? – переспросила она. – Команда?
– Ага. Странная.
Несколько матросов протопали мимо. Все так же зыркают. Руа увязался следом за ними, невидимый никому, кроме Лопена и Струны. Она, как и отец, видела всех спренов.
– Ты странный, – призналась она. Каждое слово выходило с трудом, но ее алети становился лучше.
– Главное, чтобы самым странным был я, – сказал Лопен. – Само собой, это одно из моих более привлекательных качеств.
– Ты... очень странный.
– Отлично.
– Очень сильно странный.
– Сказала девушка, которая любит жевать водоросли. Это не еда, мисра, это то, что ест еда. – Лопен нахмурился, когда мимо прошли еще несколько матросов и двое сделали в его сторону странные тайленские жесты. – Видела?! Они обрадовались, когда мы поднялись на борт. А теперь ведут себя необычно.