Пока Край А’Корт последний раз лечился, было время произвести переоценку ценностей, в общем, задумался о вечном. Решил, что монгольский способ управления – это мое, иначе с такими темпами получения ранений и лет десять протянуть будет проблематично. Даже орочьего здоровья не хватит, а кашель, оставшийся от простреленной груди, о данном решении периодически напоминал.
Лучники удара возникших буквально ниоткуда орков не выдержали, собственно, даже и не пытались, те, кто поумнее и потрусливее, бросились бежать, тугодумов посекли с ходу, даже не остановившись.
Актеры внизу сбить строй тоже не успели. «Мертвые» начали оживать, народ начал орать и метаться. В общем, паника партизан и погубила. Вместо литой коробки моих бандюков встретили несколько неуправляемых кучек бойцов, вторая половина людей что есть силы припустила к берегу. Могло бы выйти вообще красиво, если бы не лучники на склоне напротив, подстрелившие у меня восьмерых родичей. В принципе могли и всех, если бы я опять полез в первый ряд, а Хаген со своим отрядом был чуть подальше. Его лучники вовремя приняли участие в бою, как раз когда меня взяли под обстрел.
Засада была красивая и с превосходными шансами на успех, стрелы у стрелков противника были отравлены каким-то очень эффективным ядом, раненых стрелами у меня не было.
Можно было не сомневаться, чьи уши тут торчали. Мои орки рассвирепели, стоило больших трудов отбить нескольких человек, с виду представляющих оперативный интерес, в их числе Оттокара, которому ударом по голове разбили шлем, спасший скотине жизнь на его беду.
Невезучих партизан, из числа переживших бой, в настоящий момент зверски пытали на глазах столь жестко обломавшего мое доверие бургомистра. Неудивительно, что он был так смертельно напуган. Жить-то хотелось.
Хитроумного Эрика мне в оборот взять не удалось, когда я вернулся с берега, спалив уже отошедшие баркасы, к горю пассажиров, не успевшие выйти из пределов досягаемости, его уже вытащили из доспехов и резали ремни из спины. Он страшно кричал. Вмешиваться не имело смысла, уже толком не разговоришь, а лечить и потом допрашивать не было ну никакого желания. Хороший доспех сыграл с ним очень плохую шутку.
– Итак?
– Господин, я могу все объяснить! – Схватился за шанс на жизнь мой патентованный предатель.
Я пнул его в лицо.
– Молчать! Слушать твой словесный понос желания никакого нет. Отвечаешь на вопросы – точно, кратко и по существу. Пока отвечаешь – живешь. За каждую попытку оправдаться или сказать, что тебя заставили, теряешь палец или прочие выступающие части тела. Начнем с ушей. – Вопрос первый. Чья работа? Чей замысел?