Богдан смотрит на шрам странно, сцепив челюсти, и проводит по нему подушечками пальцев, едва касаясь, а я пытаюсь понять, что за мысли крутятся в его голове. Думал ли он, вспоминал о нашем ребёнке, или для него он ничего не значил.
Я пробую отползти, пока Скуратов пребывает в трансе, и переворачиваюсь на живот, намереваясь успеть добраться до двери. Представляю, как буду выглядеть в глазах его секретарши и сотрудников с разорванной рубашкой и без трусов.
Нет, конечно, было глупо надеяться, что я смогу отсюда выбраться, пока Богдан не получит желаемое. Он хватает меня за волосы, резко останавливая, отчего с моих губ срывается крик боли, и тянет на себя, так что я, в потребности ослабить хватку, тут же встаю на колени и ищу руками его руку, причиняющую мне страдания.
– Богдан, отпусти! – кричу и заглатываю в лёгкие ещё воздуха, чтобы позвать на помощь.
– Кричи сколько хочешь, здесь отличная звукоизоляция, – лишает последней надежды и кусает в плечо, как животное перед случкой. Он стоит также на коленях позади меня, и я ощущаю, как горячий, наполненный кровью пенис трётся о мои ягодицы, пока руки Богдана шарят по моему телу, будто он знает, что всё, что сейчас происходит – это воровство. И он вновь пытается украсть моё тело и остатки души.
Я не намерена отдаваться и заниматься с ним сексом по его желанию, ничего не стоит того, чтобы расплачиваться собой, даже то время, о котором я просила. Но эта мысль быстро испаряется из моей головы, когда он сжимает мою грудь, оттягивая сосок. Больно, остро и невыносимо приятно. Я дышу коротко, судорожно, через раз, почти задыхаясь, чувствуя его прикосновения и запах его кожи: древесный, с оттенками табака и сандала. Он дурманит и дезориентирует меня. Мой мозг будто коротит, электрического напряжения в проводах недостаточно, чтобы он нормально работал. И полностью отключается, когда его рука опускается к промежности по клитору и половым губам.
– Вы течёте, Ульяна Владиславовна. Хотите, чтобы я вас выебал, – шепчет с усмешкой, опаляя дыханием ухо, и в его словах отсутствует вопросительная интонация.
Чего мне точно хочется, так это послать его в одном всем известном направлении, но ведь воспримет буквально.
Ему не нужен мой ответ или согласие, он погружается пальцами в моё лоно, и непереносимое желание расходится по всему моему телу, полностью захватывая.
Богдан подносит пальцы в моей же смазке к губам, и я в каком-то странном инстинкте, совершенно безотчётно размыкаю рот и позволяю ему то, что кажется мне абсолютно непристойным – слизывать с его пальцев мою влагу. Он поворачивает моё лицо и целует губы, и я ощущаю на языке себя и вкус крови из нанесённой мной раны. Лик мужа в памяти становится совершенно тусклым, и я даже не способна поднять из воспоминаний наш с ним супружеский секс, который для меня действительно был больше похож на исполнение долга.