Слова кардиолога пугали меня набором медицинских терминов, которые раньше я слышала только смотря телевизор. Ключевая фраза «волновать пациента нельзя», произнесенная им множество раз, лишила меня всякой надежды на войну с отцом.
Беречь и не расстраивать – без конца крутилось в голове.
Вечером отца навестил Игорь, смотреть на которого не было ни сил, ни желания. Сам же родитель отказывался меня видеть, усугубляя мою вину в сто крат.
Стоило Лебедеву покинуть палату, как он сразу направился ко мне, пригревшейся у батареи под окном.
– Радуйся ещё, что я не рассказал Владиславу Николаевичу, что его дочка потаскуха, – подойдя вплотную ко мне, проговорил он мне в самое ухо, вызвав неприятные мурашки. Что же, значит, отец посчитал меня шлюхой, даже не зная всей правды. А после инцидента с Богданом вранье, брошенное Игорю, приняло иную форму.
– Чего тебе от меня надо, Игорь? – спрашиваю, стараясь не дёргаться от отвращения из-за его близости.
– И где же твой трахаль? – вместо ответа на мой вопрос он озирается, обводя рукой пространство вокруг. – Использовал тебя разок, и ты перестала его интересовать.
Выведенное им умозаключение так похоже на истину, что ранит больно и глубоко, попадая жалом в самую цель.
Я молчу, лишь с силой кусаю губу, ещё помня болезненное присутствие Богдана в моём теле. Отношение Скуратова ко мне, проявленное минувшей ночью, показало, что я в этой жизни ничего лучше Игоря и не заслуживаю.
– Пусть ты и считаешь иначе, но я люблю тебя и прощаю за совершённую глупость, а ты будешь послушной девочкой и выйдешь за меня замуж, – произносит он нервно, точно действительно опасаясь, что я откажусь, но разве у меня сейчас есть выбор, когда отец по моей вине лежит в клинике с больным сердцем?
Мне никогда не понять, как он может простить меня после того, что я ему сказала. И ведь, сжигая мосты, я сделала всё, чтобы обратно дороги не было.
Проснулся утром от барабанной дроби, отбиваемой по металлической входной двери. По ту сторону стоял некогда мой друг, а сейчас уже чужой человек, с которым я не общался тысячу лет.
– Что ты тут забыл, Рус? – спрашиваю, отворяя дверь. Изучаю его сонным взглядом, пытаясь понять, какого лешего его занесло ко мне домой.
В мою непроспавшуюся физиономию тут же летит кулак товарища, и я едва успеваю увернуться, получая удар в скулу по касательной. По его неуверенному движению чувствуется, что он давно не боксировал, только поэтому я сейчас не вытираю кровь из носа.
– Отпусти! – требует он сквозь стиснутые зубы, после того как я зафиксировал его руку за спиной, прижав лицом к белой стене тамбура.