Но Саутвуд не позволил мне испытать её, отпустив меня ровно в тот момент, когда я уже была готова взорваться. Тяжело дыша, я попыталась сфокусировать взгляд на лице мужа. Он смотрел на меня так, как никогда прежде, и желание в его взгляде никак не вязалось с самодовольной улыбкой, в которой были приподняты уголки красивых губ.
Я мало что соображала, осознавая лишь, что безумно хочу этого мужчину, который, в общем-то, уже больше двух месяцев полноправно был моим. Негнущимися пальцами я справилась с завязками его халата, впервые открывая своему взору его тело. Чёрт возьми, я должна была догадаться, что в довесок к дьявольски красивому лицу он обладает телом, которому позавидует любой рекламщик мужского белья. Я восхищённо водила ладонями по гладкой коже мужа, и совсем не испытывала никакого смущения, избавляя его от мешающих мне восторгаться трусов-боксёров. Это было моей маленькой тайной: наедине с мужчинами я частенько стеснялась, как девственница, но с Гарри такого не было. То ли виной тому долгие недели, когда я тайком облизывалась в его сторону, то ли осознание того, что, в конце концов, он был моим чёртовым мужем.
Гарри позволил мне сполна насладиться своим телом, прежде чем снова перехватил инициативу в свои руки… да и не только руки. Я никогда прежде не понимала смысла патетичной фразы “и он овладел ей”, но теперь, кажется, поняла. Это было очень точное определение для того, что Гарри, собственно, сделал. Во время нашей близости он проявил себя настоящим командиром, разворачивая меня так, как ему было удобно, ставя меня в нужные позы, ни о чём не спрашивая. Мне это казалось очень выгодной позицией, потому что каждое его движение оказывалось удивительно правильным, как будто он точно знал заранее, что мне нужно. Он брал меня почти что грубо, едва сохраняя тонкую грань между моим наслаждением и болью, как будто заявляя права на моё тело, и неожиданно мне безумно понравилось это.
Я позволяла ему делать всё, что угодно, потому что, что бы он ни делал, это доставляло мне удовольствие. Я даже не обращала внимания на то, каким неудобным был ставший нашим пристанищем диван.
Мы ничего не говорили, слова были бы явно лишними в тот момент. Когда наша схватка постельного масштаба кончилась, Гарри даже не дал мне возможности добраться до кухни за стаканом воды. Едва я встала с дивана, открыв его взору свои ягодицы, которыми он восхищался в первое утро нашего супружества, как муж снова потянул меня на диван.
Я не помнила, сколько это всё продолжалось, прежде чем мы уснули, но одно я знала точно – в то время за окном уже почти посветлело.