Во второй из равных частишек, в Заречье, жителишек — семьсот.
Мещанишки жили подло. Торговали. Ездили на ярмарки. Жены их и дочери вязали, шили и вышивали и посылали свою работу даже к Макарию на ярмарку.
Воришки, плутишки и буянишки жили, как рыцари. Нападали открыто на проезжающих мужиков и брали свою добычу с боя. Отнятые у мужиков товары буянишки пропивали.
К Макарию они ничего не посылали, но часто их самих посылали туда, куда Макар телят не гонял.
Любили петь, ибо у всех были возвышенные души.
Поэтишка Сима Девушкин однажды изобразил строй души своих компатриотишек такими стихами.
На небе болото.
На земле мокрота.
Господи, помилуй!
На владыке — митра.
Предвещая революцишку, пели кочета.
II
И однажды оно пришло…
На горышке, внизу которой была долинишка, стояло Фелицатино «Раишко».
Жили в нем три девицы — Людка, Розка и Пашка. К девицам ездили «гости», а когда последние начинали скандалить, их приходил усмирять Четыхер, квадратный мужик, покрытый шерстью, как горилла.
Силища у Четыхера была огромная. Он самого себя клал в полчаса на обе лопатки.
Усмирял он «гостей» так: сгребет всех в охапку, занесет к себе в сторожку, свяжет и отпустит на все четыре стороны.
Вот однажды проснулся утром Четыхер, протер глаза и с недоумением сказал:
— Чтой-то сегодня не принесли газет и журналов. Уж не могу без них…
Он встал и вышел. Навстречу ему несся гул радостных голосов:
— Забастовка! Забастовало все!
Действительно, все забастовало. Сначала забастовала почта, потом телеграф, телефон и граммофон…
Четыхер пошел на базарную площадь. У калитки преградила ему путь Пашка:
— Не ходи! — заплакала она. — Тебя там тоже забастуют.
Но Четыхер толкнул ее кулачищем в грудь. Пашка страданула и сиганула во двор. Четыхер шаганул к базарной площади.
Кочета пели, предвещая парламентишку.
III
А на площади все уже было, как следует.
Люди гордо кричали разные слова, которых из-за шума никто не слышал.
— Братцы! — кричал статистик.
Это был человек честный и горбатый. Теперь он стоял на столе, стройный, как тополь, и кричал:
— Братцы!
— Правильно! Правильно! — сочувственно кричали в толпе. — Что горбатый, что негорбатый — все братцы.
Статистик еще что-то выкрикивал, но его голос заглушал стоявший рядом с ним другой оратор, Бурмистров.
— Товарищи! — кричал Бурмистров.
— Правильно, что товарищи! — поддерживала его толпа.
— Товарищи! — кричал еще громче Бурмистров.
Но то, что он говорил дальше, не было слышно, так как голос Бурмистрова заглушался голосом третьего оратора, стоявшего впереди его.
Третий оратор кричал:
— Господа!