В Москве, впрочем, тоже не обошлось без всплеска крайних настроений и демаршей на манер призывов выборгских большевиков, требовавших немедленного перехода власти к советскому рабочему правительству>45. Например, ориентировавшееся влево Московское бюро ЦК РСДРП (б), руководившее партийными организациями всего ЦПР, в воззвании к рабочим Москвы и области 28 февраля призвало к созданию Временного революционного правительства, очевидно, подконтрольного социалистам>46. Однако эти настроения в Москве были вскоре преодолены, что также выдавало некую провинциальность Московского региона и специфичность протекавшего в нём политического процесса. Даже несмотря на то что в Моссовете самой многочисленной партией были большевики (205 депутатов, меньшевики имели в нём 172 места, эсеры – 110, ещё по несколько представителей в нём имели другие партии), его политика была умеренной, и дело было не только в формальном преобладании соглашательских элементов, но и в особенностях мартовской тактики самих большевиков, до приезда Ленина совершавших общий для всех социалистов дрейф вправо.
Но означала ли такая «идиллия» в партийном истеблишменте страны окончательное «замирение» вышедших из берегов стихий? Не была ли неурегулированность институциональных, психологических и социальных проблем причиной дальнейшей радикализации масс? Исследователи спорят об этом>47. Не предрешая итогов этой полемики, отметим, что попытка деятелей политических партий взять всё революционное движение под свой контроль серьёзно контрастировала с природой революции. Вступали в противоречия авторитарные тенденции в области управления и с той ситуацией многовластия, которая серьёзно ослабляла новую революционную государственность и, по сути, создавала ситуацию перманентного кризиса власти. В результате всего этого, к уже имевшимся в обществе точкам неустойчивости добавлялась ещё одна, а именно: быстро обострявшееся противоречие между всё более инертными политическими верхами и всё более социально-активными низами.
2. Начало фабзавкомовского движения
После февральско-мартовской революции как бы само собой напрашивалось, что наследницей свергнутого строя должна стать молодая российская буржуазия. Именно она, с опорой на либеральные круги высшей бюрократии, валила вековое дерево российской монархии, занимала ключевое положение в экономике, имела влиятельных покровителей в странах-союзницах. Буржуазия обладала немалым опытом управления государством, который, как писал В. М. Чернов, она приобрела «и в органах самоуправления, городских думах и земствах, и в четырех последовательных Государственных думах, во всевозможных парламентских комиссиях, разрабатывая вместе с министрами бюджеты ведомств и контролируя их работу»