— Ты слишком осторожен, — проворчала Юда.
Иван не обратил на нее внимания. Он прикоснулся к руке Вилы.
— Не болит? Не пережал ногу? — спросил он.
— Все хорошо. Спасибо тебе, — поблагодарила она и скромно отвела взгляд.
Юда едва сдержалась, чтобы не ударить сестру по голове. Эта ее скромность каждый раз раздражала Юду до белого каления.
— Оставайтесь здесь и лечите рану, — сказал царевич.
— Стой! — Юда схватила его за руку с быстротой молнии. — Как ты найдешь того юношу? У тебя даже глаз нет!
— Сначала я разберусь с волком, потом решу, что делать дальше.
Юда стиснула зубы. Ей не хотелось отпускать царевича. Она испытала желание запереть его, чтобы он навсегда остался рядом, но испуг от собственной жадности принес ей другую мысль.
— Дай мне чистую тряпку и вон тот пузырек, — скомандовала она, глядя на сестру. — А ты, царевич, подожди. Сядь на кровать.
Вила протянула Юде тряпку и пузырек с надписью. Вила никогда не могла разобрать почерк сестры — столь витиеватым и корявым он был.
— Что ты хочешь сделать? — спросила она.
— Замолчи, — отмахнулась Юда.
Она взяла со своей тумбы другой пузырек и пролила содержимое на повязку. Когда ткань пропиталась зельем, хижина наполнилась сильным ароматом малины и смородины. Юда взяла второй пузырек и всунула его в руки Ивану.
— Сейчас я сделаю так, что ты сможешь видеть и без волка. Но тебе нужно будет выпить зелье и повторить за мной слова, — сказала она. — Придвинься ближе.
Царевич послушался ее. Юда, осторожно приложив повязку к его глазницам, обернула его голову и завязала узелок на затылке.
— Пей, — сказала она.
Иван проглотил крепкую настойку.
— Хорошо. Теперь повторяй: я беру у тебя то, что ты готова мне отдать.
— Я беру у тебя то, что ты готова мне отдать.
— Взамен я обещаю не забывать о тебе и вернуться.
— Взамен я обещаю не забывать о тебе и вернуться.
— Ежели я нарушу свое обещание, то, что ты мне отдала, вернется к тебе.
— Ежели я нарушу свое обещание, то, что ты мне отдала, вернется к тебе.
Иван почувствовал легкое жжение в глазах и в горле. Он потянулся руками к повязке, чтобы стянуть ее, но Юда ударила его по рукам.
— Терпи. Нельзя чесать глаза, иначе повредишь.
— Что поврежу?
Юда не ответила. Из глазниц царевича потекла кровь, и светлая повязка впитала ее.
— Ты будешь видеть. А я буду видеть все, что ты увидишь, — тихо сказала она. — Сними повязку.
Когда она развязала узелок, Иван осторожно опустил тряпку. Сначала все было размыто. Он поморгал и глаза, восстановившись, увидели темную хижину. Свет падал из окна на кровать, на которой он сидел. Иван повернулся к двуглавой ведьме.