По Дабелову, бумага пожелтела, чернила скверные*. Нельзя допустить, что писалось тайком? Тогда бумага и чернила были превосходны. Мой вывод: если я сам лично проанализирую документ, я признаю его ХVI в., иначе это
недостойная подделка.
Факт совершенно необъяснимый, что библиотека веками оставалась сокрытой. На этот счет имелись разные ходячие сказания.
*Рыжие— П риме ч. а в т.
175
Кремль и его подземные ходы, повторяю, заслуживают самых подробных исследований. Кстати, дьяк Макарьев не говорил, что в ящиках были книги. Но что-нибудь все же будет там найдено, что поразит удивлением...
Можно приветствовать в деле раскопок эгиду Исторического музея. Необходим в этом деле самый строгий ученый подход, и все средства, какими располагает наука: ковыряться перочинными ножами — заведомо вредное дело.
В свое время подняли поход против Н. И. Веселовского(25), самого счастливого раскопщика. Но даже Веселовского недостаточно для правильных раскопок. Не может служить оправданием тезис: «вследствие недостаточного состояния археологической науки». Значит, надо работать, не дожидаясь спецов. Не буду корить предшествующее поколение археологов... Величественные раскопки в Месопотамии — ведь все это любительские хищнические раскопки.
Самый замысел — исследовать Московский Кремль — глубоко приветствую, при условии руководства со стороны музея; всякое любительство — отвергаю.
И. К. Линдеман. Я вторично выступаю против Игнатия Яковлевича — беру быка за рога. Хроника Ниенштедта. Что это? Не потрудился вникнуть в причину этого документа — не посмотрел в 3-ю главу Белокурова о Форстене(26), Бакмейстре, Клоссиусе — ни слова не сказал. [...] Ниенштедт писал свою хронику со слов Веттермана тридцать лет спустя, тем не менее Лихачев признает ее несомненной!
Со слов Арндта — книги были «вынесены»... Карамзин пишет: велел «разобрать», а Снегирев «разобрал и составил каталог», Каким образом еврейские книги могли прийти из Рима?.. В списке Дабелова нет указания на имя Веттермана.
Ю. В. Готье(27). В лице докладчика мы имеем единственного человека, убежденного глубоко в том, что библиотека Грозного именно в Кремле. Это не был строго научный доклад: нет критики и скептицизма; это была горячая агитационная речь, проповедь!
Обрисовались путь докладчика и свободное обращение с историческими фактами. Например, стоило или не стоило Грозному прятать библиотеку? Докладчик не обратил внимания на библиотеку Московской духовной академии. Вопрос о существовании библиотеки Грозного как был темен до Игнатия Яковлевича, таким и остался и после него.