Он зашел в почтовый ящик. Глотнул джина и открыл письмо. Ну, мог бы и не открывать. Знакомые абзацы, полные канцелярщины. Если перевести на нормальный русский, то вот что ему написали:
– Мы тебя уволили. Не приходи к нам больше. Дебил.
Его выгнали из очередной студии. Какой там по счету? Некоторое время Илья даже коллекционировал свои увольнительные письма. Распечатывал и вешал на стену, как охотничьи трофеи. Потом перестал – без зрителей шутка переставала быть смешной.
Звонок. Телефон требовательно вызывал его на беседу отвратительно мажорным ска-панком. Илья взял его в руки. Видеовызов. И смотри-ка ты – Жениус. Когда они встречались в последний раз? Года три назад. Женька приперся к нему в день его рождения, хотя Илья никого не приглашал, – он вообще забыл про свой ДР. Он тогда подошел к двери, глянул в глазок, послал друга подальше и завалился спать. Чего ему сейчас надо?
Илья принял вызов и уставился в камеру. Извечные дреды, пиджак, жилетка, рубашка в узорах… м-да, фешн из май профешн – Жениус продолжал обматывать себя слоями. Капуста трикотажная.
Женя молчал и разглядывал Илью. Потом сказал:
– Подозревал, что удивлюсь. Но ты и правда выглядишь невнятно.
– Три года ждал, чтобы мне об этом поведать? – Илья хотел закончить разговор как можно быстрее.
– Я ненадолго, не беспокойся. Просто обязан тебе сообщить.
– Что еще? – Илья затушил сигарету в пепельнице и обжег палец. Бесит!
Женя неуверенно водил глазами по сторонам.
«Не знает, как сказать», – считал его мимику Илья.
– Катя погибла, – решился Женя.
Не дожидаясь вопросов, он торопливо перечислил:
– Вчера, я узнал только что, лобовое с фурой, она за рулем.
Он вздохнул, потер бровь и чуть тише добавил:
– Она не мучилась, в секунду все…
Илья перебил друга:
– Что с Варей?
11.
Господи, как же холодно. Мороз проходил через подошвы ботинок и распространялся по телу, замедляя движения, мысли и любые жизненные токи. С ветки над его головой взлетели какие-то серые птицы, посыпался снег и попал точно за шиворот. Илья вздрогнул, но продолжил стоять под деревом. Он всматривался в толпу у могилы. Расходятся?
На похороны он опоздал. Таксист попал в пробку на выезде из Москвы, и машина минут сорок не двигалась с места. Авария там, что ли, была? Илья курил одну за одной, психовал, но в глубине души был только рад. Потому что страшно. Даже не понять, чего он боялся больше: Катиных родителей или самого ритуала захоронения. На похоронах он никогда не был и совершенно не знал, как подходить к могиле и какие слова говорить. Конечно, почитал накануне в Интернете о правилах поведения на таких мероприятиях. И вогнал себя в такую тоску, что не помогал даже алкоголь. Но это все мелочи. Его до дрожи пугала встреча с Варей. Он старался даже не думать об этом. Что она ему скажет, когда увидит? Назовет предателем? Или еще хуже – проигнорирует. А как ему вести себя со взрослой уже дочерью? Если так подумать, что бы она ни сделала – он заслужил. Прошло десять лет. За этот срок он видел ее ровно четыре раза. А она его – ни одного. Потому что каждый раз его встречи с Варей были издалека, исподтишка и крадучись. Илья пробирался по кустам и следил за дочкой. Вот она вышла из дома и села в Катину машину. Вот Варя играет возле школы, с одноклассниками. Вот велосипед из подъезда вытащила, уселась и поехала. За все эти годы Илья так и не смог подойти к дочери и заговорить. Он боялся тогда, сейчас и подавно. Трус? Да, он самый. Страшно показаться на свет, страшно выйти из укромного места. А точнее, из укромной жизни, где был только он один.