Сейчас мне было действительно страшно. Умом я понимала, что она ничего жуткого мне не сделает, но видя такую отчаянную ярость в маминых глазах, очень хотелось, чтобы это все побыстрее закончилось. Чтобы мне вынесли уже мой приговор, а я постаралась бы как можно скорее смириться с ним.
— Это на дополнительных? — мамины глаза сузились, словно она пытается прочесть мои мысли. — Он на дополнительных начал к тебе приставать? Что он делал? Он целовал тебя? Ты вообще понимаешь, что он — взрослый мужчина?! Что он делал?! Он угрожал плохими оценками?
— Мама, что ты несешь? — выдохнула я, не в силах больше слушать эту ересь.
— А что ты прикажешь мне думать?! — мама развела руками. — Я, оказывается, совсем не знаю свою дочь! Еще раз спрашиваю, что он делал?! Зачем взрослому мужчине маленькая девочка?! Только не надо говорить, что он любит тебя! Я ни за что в жизни в это не поверю!
— Я люблю его, — тихо сказала я, а мама всплеснула руками.
— Да что ты об этом знаешь?! Какая любовь! Он просто вскружил тебе голову! Вот ты и решила, что это настоящие чувства! Ты, как дура, к нему липла, приезжала на станцию, чтобы встретиться перед его сменами! Приезжала? Я тебя спрашиваю!
Мозг лениво начал соображать, что мама, прочитав сообщения, в которых хоть как-то упоминались его смены, просто решила, что он назначал мне встречи перед ними. Это мне на руку, может хотя бы мои поездки на скорой не всплывут?
— Да, приезжала, — так же тихо ответила я, глядя матери в глаза. Я не хотела злить ее еще больше. Но, наверное, в моих глазах прекрасно отражалось то, что я абсолютно не чувствую вины и не сожалею о содеянном. А мама, услышав из моих уст первое признание, слегка растерялась. Она стояла, кажется, не вполне понимая, откуда во мне, гнусной неблагодарной лгунье, столько наглости, что я смею вообще смотреть ей в глаза. — И ни капельки об этом не жалею! Как бы тебе от этого не было противно! Я не буду больше притворяться вашей идеальной куклой, мама. Я так больше не могу!
Я выложила это, как на духу, задержав после дыхание, готовясь к той реакции, которая последует после этой дерзкой фразы. Но я решила, что нельзя отступать. Надо ставить точку, раз и навсегда. Леше удалось вырваться из этих семейных амбиций, значит, я тоже смогу. И если мама не понимает, что у меня своя жизнь, то придется объяснять ей это в лоб. Но, похоже, что мой внезапный бунт в мамины планы никак не входил.
— Да как ты смеешь! — прошипела она, постепенно повышая голос. Она обошла кровать, и, приблизившись ко мне вплотную, больно схватила меня за плечи. — Я слишком много вкладывала в тебя, чтобы ты мне ультиматумы ставила! Я положу конец этой… Всей этой грязи! Я не дам тебе испортить репутацию семьи!